Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

время как перед их дверью люди умирают от голода. У этих двух джентльменов помимо троллейбусов есть и другие источники дохода. Они играют важную роль в так называемой «Трансферштелле» (Transferstelle)[59]. Это поддерживаемое немцами учреждение занимается обменом различного рода товарами между гетто и арийской частью Варшавы. Все, что попадает в гетто на законных основаниях, контролируется этой конторой, которая берет солидные комиссионные с каждой сделки. Кон и Геллер имеют большое влияние в «Трансферштелле», и их часто подкупают бизнесмены по обе стороны стены. Таким образом, они действуют как посредники между немцами и владельцами различных грузов продовольственных и промышленных товаров, которые переправляются из гетто в арийскую часть Варшавы и наоборот. Всем голодающим в гетто приходится платить более высокую цену за хлеб и картофель, чтобы наполнить карманы мистера Кона и мистера Геллера.

15 ноября, 1941

В нашей школе открылись два новых класса для младших школьников. Нынешнее помещение намного меньше нашего старого на улице Сенная. Мы порой не слышим учителей из-за шума в соседних комнатах, отделенных от нашей тончайшей перегородкой. Из прежних ста учеников в нашем класса осталось всего около двадцати пяти. Многие не в состоянии платить за обучение, большое количество умерло от тифа.

Здесь у нас нет центрального отопления, как это было на Сенной. У нас мерзнут руки, и невозможно держать карандаш. Мы сидим в пальто и шерстяных перчатках. Маленькой железной печки посреди класса недостаточно для обогрева. Огромные венецианские окна с обеих сторон покрыты льдом. Печь топится дровами скамеек, стоявших когда-то в коридорах.

В последнее время в различных школах образовалось множество «учебных кружков» для изучения официально запрещенных предметов. Эти кружки образовались спонтанно по причине нашей глубокой в них потребности.

На собраниях таких кружков в основном говорят по-польски, но во многих случаях принципиально используют идиш или иврит. Интерес к ивриту чрезвычайно возрос, потому что молодежь возлагает большие надежды на Палестину. В некоторых кругах используется английский или французский язык, чаще первый. Многие мои друзья посещают специальные курсы английского языка. Английскую литературу читают повсюду.

Конспиративный характер кружков сближает их с подпольным политическим движением. Часто наши собрания проходят в тех же помещениях и подвалах, где собираются ячейки политических партий.

Количество подпольных листовок растет с каждым днем. Никто конкретно их не распространяет: они просто переходят из рук в руки, а кто получил их первым, остается загадкой.

Глава VIII

Ужас бродит по улицам

22 ноября, 1941

Сегодня начался ежегодный сбор зимней помощи. Председатель общины инженер Черняков и все члены совета стояли на улице с ящиками для пожертвований и втыкали бумажные цветы в лацканы дарителей.

Община объявила конкурс на плакат в связи с этой кампанией помощи. Доктор Познанский, директор общины по образованию, пришел к нам в класс, чтобы объяснить условия конкурса. Последний день подачи эскизов – 24 декабря.

Сегодня, возвращаясь из школы домой, я заглянула к Рутке, которая теперь наконец вне опасности. Она лежала на походной раскладушке. Она была похожа на ребенка с бледным лицом, коротко подстриженными серебристыми светлыми волосами и тусклыми глазами. Когда она увидела меня, ее белые губы улыбнулись и она попыталась поднять голову. Затем она начала что-то шептать. Когда она попыталась заговорить, ее слабое тело задрожало, а голова начала нервно трястись.

Сначала мне показалось, что она сошла с ума. Она говорила короткими бессвязными фразами. Но, преодолев первоначальное затруднение, она заговорила более разумно: «Сейчас я снова здорова; наконец-то я выздоровела. Почему ты так смотришь на меня? Я так сильно изменилась? Скажи мне правду!»

Мои глаза наполнились слезами, и я не могла произнести ни слова. Рутка внешне напоминала труп. Вот что делает с вами тиф. Я пыталась убедить ее, что она хорошо выглядит и что через несколько дней от ее болезни не останется и следа. Однако я говорила неубедительно и все больше и больше смущалась, но тут вдруг раздался звонок в дверь и вошел Ромек. Тема нашего разговора сразу изменилась. Ромек практически не пострадал от приступа сыпного тифа, который он перенес в исключительно легкой форме. Сейчас он прекрасно выглядит.

Мне кажется, что Рутка никогда полностью не поправится. Сможет ли она когда-нибудь ходить? Пока она не может даже сидеть.

Дядя Перси тоже выздоровел. Его спасли сильные уколы, которые ему делал наш энергичный врач. Сегодня он впервые после болезни пришел к нам со своей женой Люсией. Он почти не двигался и все время опирался на Люсю. Он напоминает развалины прежнего себя. Ему не больше двадцати семи лет, он был крепок и красив, а теперь сгорбился и весь кожа да кости. На каждом шагу в гетто встречаются такие человеческие развалины, и это счастливчики, которым удалось спастись от Ангела Смерти.

На улице бушует метель, и мороз рисует узоры на оконных стеклах. В эти ужасно холодные дни у всех на устах одно имя – Крамштык, человек, который руководит распределением топлива. Увы, количество угля и дров, выделенных немцами для гетто, так мало, что его едва хватает на отопление служебных зданий, таких как общинная администрация, почта, больницы и школы, поэтому для самого населения почти ничего не остается. На черном рынке уголь продается по фантастическим ценам, и часто его вообще невозможно достать.

На улицах все чаще встречаются замерзшие человеческие трупы. На улице Лешно перед зданием суда часто сидит множество матерей с детьми, закутанными в лохмотья, из которых торчат красные обмороженные ножки. Иногда мать прижимает к себе замерзшего насмерть ребенка и пытается согреть бездыханное тельце. Иной раз ребенок прижимается к матери, думая, что она спит, и пытается ее разбудить, а на самом деле она мертва. Число таких бездомных матерей и детей растет день ото дня. Испустив последний вздох, они часто остаются лежать на улице в течение долгих часов, потому что никому нет до них дела.

Маленькие повозки похоронного бюро «Пинкерта» постоянно заняты. Когда нищий видит на мертвом теле пригодный к употреблению предмет одежды, он снимает его, накрывает обнаженный труп старой газетой и кладет на бумагу пару кирпичей или камней, чтобы ее не унесло ветром. На улицах Комитетовая и Гжибовская в этом году нищих меньше, чем в прошлом: они просто вымерли.

Голод принимает все более ужасные формы. Цены на продукты питания растут. Фунт черного хлеба теперь стоит четыре злотых, белого хлеба – шесть злотых. Масло – сорок злотых за фунт, сахар – от семи до восьми злотых за фунт.

Пройти по улице