Робкие создания - Клэр Чемберс

кусочке мяса и овощей присутствовал какой-то металлический привкус. Десерт – рисовый пудинг из жестяной банки с консервированными сливами – был, по крайней мере, сладким и сытным.

С наступлением вечера Уильям снова поднялся в комнату тетушки Роуз и, встав подальше от окна, наблюдал за людьми в парке: толпа все не расходилась, и огоньки сигарет сияли в сумерках, как светлячки. В окнах некоторых фургонов горели парафиновые лампы, а на бельевых веревках уже белели на ветру простыни. Откуда-то доносились звуки радио.

Собравшиеся на ночевку в обычно пустующем парке люди вызывали у Уильяма одновременно чувства одиночества и уюта. В восемь часов он спустился вниз, чтобы выпить горячего молока и сыграть с тетушкой Луизой в нарды.

На следующий день привезли новые аттракционы – у крутого поворота на подъезде к полю движение в обе стороны перекрыл целый караван гигантских трейлеров. Уильям снова стоял у окна: водители выпрыгивали из высоких кабин и регулировали движение.

Своего друга среди преступного сброда – как, по-видимому, теперь следовало воспринимать собравшихся – он не заметил, хотя как бы он его узнал, если сегодня тот, как и большинство, надел рубашку и кепку. Уильяму стало стыдно за столько потраченных в праздном созерцании часов, поэтому он решил оставить пост у окна и вернуться в свою комнату, чтобы продолжить собирать карточный домик, доросший уже до пятого этажа. Уильям строил его несколько недель, с каждым днем все осторожнее, ведь по мере роста конструкции вероятность разрушить все увеличивалась.

Дверь он открывал с предельной осторожностью, чтобы не создавать сквозняка; распахнутое окно представлялось источником огромного риска, на который он не мог пойти. По этой причине вход тетушкам был временно запрещен, что их не особенно огорчало – без проветривания комната уже начала приобретать характерный мужской запах.

Твердо решив покинуть наблюдательный пост и продолжить строительство домика, на деле Уильям так и не сдвинулся с места. Он дал себе слово взглянуть еще разок – последний. И, наклонившись к треугольной прорехе в шторе, вздрогнул и тут же отпрянул от окна. По дорожке, явно собираясь нанести визит, шагал молодой человек в кепке, рубашке с закатанными рукавами и серых брюках. Один из ярмарочных, без сомнения, – возможно, тот самый, – хотя с такого ракурса трудно было разглядеть. Уильям замер в ожидании сдавленного рева дверного звонка, размышляя, что будет, если первой к двери подойдет тетушка Элси, и какое наказание его ждет, если раскроется, что он обменивался сигналами с подозрительными личностями. К горлу подступил глубоко укоренившийся страх, что его отругают, однако единственный звук, который он услышал, – хлопок створки над прорезью для писем на двери и шорох бумаги, упавшей на коврик.

Уильям бросился вниз и схватил сложенный листок. В доме все было по-прежнему: на кухне тетушка Луиза чистила почки для пудинга. Она уже раскатала тесто c добавлением почечного сала и выложила его в форму. На улице тетушка Элси латала крышу теплицы куском проволочной сетки, снятой с курятника.

Уильям вернулся на верхнюю площадку, крепко сжимая в потной ладони клочок бумаги. Войти в комнату он не решился – вдруг дрожь от волнения передастся доскам пола и уничтожит карточный дворец землетрясением. Он сел на верхнюю ступеньку и развернул послание:

Приходите на ярмарку в честь коронации!

С четверга по субботу в Ллойд-Парке

Самое знаменитое лондонское шоу фейерверков

Автодром, “Молниеносный Вихрь”, “Осьминог”

“Дом с привидениями”, цепочные карусели, бокс

Множество палаток и яркие номера приглашенных артистов!

Уильям с изумлением разглядывал листовку. Это было первое приглашение с тех пор, как Фрэнсис звал его на каникулы в Сассекс – золотое время, как будто из другой жизни. Идти ни в коем случае нельзя. Его друг сильно расстроится, может быть, станет его искать, но тетушки ни за что не разрешат. Не зря же они годами защищали его, особенно в те редкие, но ужасные моменты, когда он покидал дом, самое надежное свое убежище.

В последний раз, когда он пошел искать в снегу бедную Босвеллу, тетушка Элси нашла его, чуть живого, в угольном погребе, и они уже готовы были позвать врача. Уильям понимал, что, должно быть, заболел тогда очень серьезно, раз Элси не отругала его, даже когда он поправился. Нельзя выходить, и думать тут нечего.

И все же Уильям размышлял об этом весь день, а потом, лежа в постели, перед сном. Представлял, как тихонько выйдет, перебежит дорогу и затеряется в толпе. Во сне он всегда был смелым, свободным и почти невидимым – никто не обращал на него ни малейшего внимания.

К утру следующего дня фантазии Уильяма обросли убедительными подробностями, а его воображаемая самостоятельность уже не поддавалась сомнениям. Конечно, надо идти! Он встал на рассвете, и его потянуло к окну – посмотреть, как просыпается сад. Снаружи деревья утопали в молочном свете, по округе разносились птичьи трели. Он наслаждался этой музыкой, пока она не смолкла, а потом снова лег в постель и задремал.

Проснувшись во второй раз, Уильям пообещал себе, что займется своими делами и до самого вечера не будет смотреть на ярмарку. Это была его сделка с вселенной: если он выполнит свою часть, все будет хорошо.

Он разгадал кроссворд, сыграл партию в шахматы, почитал и добавил еще одно крыло к своему карточному дворцу – легким касанием, будто укладывая снежинки. Тетушка Элси возилась в стеклянной теплице: помещала в горшки рассаду помидоров, высаживала в деревянные ящики семена салата. Сквозь зеленый, напоминающий водоросли фильтр на оконных стеклах Уильяму казалось, что она двигается под водой.

Тетушка Луиза мыла веревочной шваброй кухонный пол: плескала сероватой водой по углам, размазывая грязь, не в силах от нее избавиться. В конце концов она встанет на колени и пройдется по полу тряпкой, а потом тетушка Элси вернется из сада и прошлепает по дому прямо в уличной обуви, оставляя позади комья грязи с рифленых подошв.

Уильяма так и подмывало посмотреть на дорожку перед домом и на ярмарку в поле напротив, и ему, чтобы удержаться от искушения, приходилось напрягать всю свою волю. Со временем он научился справляться с такими порывами – придумывал себе однообразные задания, способные поглотить медленные часы послеполуденного затишья.

Он давно не тренировал память игрой в Брок-коттедж – очень зря, потому что, пока всплывали новые детали, старые, которые пришли ему на ум раньше, могли забыться. Упражнение представляло собой мысленную экскурсию: от входной двери, вдоль коридора и дальше, комната за комнатой, он по памяти воссоздавал