Робкие создания - Клэр Чемберс

его огорчала никчемность готовых изделий, всех этих воротничков, салфеток, каймы носовых платков.

Уильям с облегчением отметил, что после стакана горячего молока тетушек сморило, и к половине десятого дом погрузился в сон. Натянув уличные ботинки и встав у входной двери, он был готов бросить свою затею. Его смутил собственный внешний вид, когда он мельком увидел в зеркале на лестничной площадке свое отражение. Брюки коротковаты, пиджак тесноват. Уильям выглядел иначе, чем мужчины, работающие на ярмарке, хотя и не мог объяснить, в чем именно заключается это различие. Все они чем-то похожи друг на друга. А он на них – нет.

Еще нужно было придумать, где взять денег. В черной жестяной коробке когда-то хранились шиллинги и шестипенсовики, которые тетушка Роуз время от времени подсовывала ему, пока в этом еще был смысл. Уильям зачерпнул пригоршню мелочи, скопившейся за много лет, и, вспомнив о карманниках, сунул монеты в левый носок, где они тут же скатились под свод стопы. Теперь до них так просто не доберешься, что его вполне устраивало. Ключи от входной двери в носке не спрячешь – слишком крупные и с острыми углами, – поэтому он нанизал связку на шнурок из правого ботинка, повесил на шею и спрятал под рубашку. Прикосновение к груди прохладного металла и ощутимый вес связки его немного успокоили.

Уильям еще немного помешкал в дверном проеме, не переступая порог дома, прислушиваясь к механическим вздохам шарманки и девичьим визгам на аттракционах. От калейдоскопа крутящихся световых пятен закружилась голова, но отступать было поздно. Бесшумно закрыв дверь, он огляделся по сторонам и, прихрамывая из-за перекатывающейся в ботинке мелочи, вышел на дорожку, ведущую к чугунным воротам.

Бродить одному среди толп людей на ярмарке оказалось одновременно страшно и интересно. Люди вокруг расступались и сходились, не сталкиваясь и не обмениваясь взглядами, как косяки рыб. Уильям заметил, что каждый аттракцион и каждая палатка издает свои звуки, которые то разделяются, то снова сливаются, когда он проходит мимо. От накладывающихся друг на друга шумовых волн защекотало в ушах, но от этого ощущения становилось приятно, как если провести по зудящей коже махровым полотенцем.

Он долго стоял у автодрома, пытаясь разобраться в правилах игры. В ней сочетались элементы гонки и погони: одни водители старались избегать столкновений, ловко лавируя, другие же стремились во всех врезаться, создавая неразбериху. Иногда три или больше машинок застревали у борта, и в кучу врезались новые, – тогда прибегал оператор аттракциона, разворачивал их, держа за торчавшие сверху шесты, и отталкивал ногой обратно в хаотичное движение. Кажется, в итоге не было ни победителей, ни проигравших.

Через несколько минут бешеная круговерть музыки и шума стихла, машинки остановились. Водители вылезли и, поправив одежду, потянулись прочь. Уильям кататься не захотел – правила были неясны, к тому же крики и визги не показались ему радостными. Аттракционы вроде “Молниеносного вихря” и американских горок он тоже отмел, чтобы не пришлось садиться в один вагончик с незнакомцами.

Уильям долго бродил среди каруселей и палаток в надежде встретить своего нового друга, который помахал ему рукой, и, может быть, поблагодарить его за приглашение. Для этого потребовалась бы недюжинная смелость, но Уильям был уверен: тот человек настроен доброжелательно, и его вряд ли можно отнести к стану “сплетников” или “власть имущих”.

Однако ночью все ярмарочные работяги были в поношенных куртках, кепках или грязных комбинезонах, и Уильям начал сомневаться, что узнает мускулистого парня с обнаженным торсом в такой одежде. К тому же практически невозможно рассматривать чужие лица вблизи и избегать ответных пристальных взглядов: мужчина, принимавший ставки у боксерского шатра, так угрожающе на него уставился, что Уильям в смятении отшатнулся.

До него донесся манящий аромат еды, ненадолго перебив неприятные запахи притоптанной грязи, дизеля, сигаретного дыма и тяжелого животного душка от шерстяных курток. Он покрутил головой в поисках источника аромата и увидел торговца, который продавал пакетики с жареными каштанами прямо с мангала. Уильям присел на корточки, выудил из носка монету и протянул теплый влажный шестипенсовик. Продавец что-то недовольно пробурчал, но все же принял деньги. Каштаны были как угли – черные и обжигающе горячие, – и вскоре пальцы и лицо Уильяма покрылись сажей. Опустошив пакетик целиком, он стал похож на трубочиста. Вдохновленный удачной покупкой, Уильям направился к цепной карусели и встал в очередь. На сиденьях, колыхавшихся на металлических цепях, мог поместиться только один человек, к тому же они располагались достаточно далеко одно от другого, поэтому он не боялся, что окажется слишком близко к какому-нибудь незнакомцу. Несмотря на длинную очередь, люди держались на почтительном расстоянии друг от друга, будто разделяли тревоги Уильяма. Некоторые даже прикрывали нижнюю часть лица, чтобы не заразить его своими микробами. “Люди очень добрые”, – подумал он.

После небольшой заминки, – Уильям вытряхивал монетку из носка, вызвав тем самым пару насмешливых комментариев от стоявших рядом, – он уселся на покачивающееся сиденье, которое удерживали расхлябанные цепи. Уильяму показалось, что этого мало для обеспечения безопасности, и он уже подумывал отказаться, как вдруг вся конструкция дернулась и начала вращаться – он опоздал. Деревянное сиденье оказалось плоским и скользким, и Уильям начал соскальзывать вперед. Он схватился за цепи по обеим сторонам – так крепко, что ногти вонзились в ладони. Карусель набирала скорость, сиденья взмыли над толпой внизу, распускаясь в воздухе веером, и Уильям оказался почти в горизонтальном положении.

Женщина спереди вскрикнула – ветер сорвал с ее головы платок и унес в темноту. Когда он пролетал мимо него, Уильям почувствовал, что ботинок без шнурка разболтался на ноге и тут же унесся вслед за платком. Глаза слезились, цепи скрипели и врезались в бедро с той стороны, к которой его прижало под воздействием центробежной силы. Было страшно, и Уильям мечтал об одном: очутиться в своей постели, в тишине и покое – и с двумя ботинками. Ужасная ошибка. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота; рот наполнился недопереваренными каштанами и жгучей желчью. Уильям заставил себя сглотнуть, рвота вернулась в пищевод, но обожгла глотку. Наконец все закончилось: карусель замедлилась и остановилась, но деревья и небо продолжали кружиться перед глазами. Уильям с трудом расстегнул закрепленную на бедрах цепочку и, пошатываясь, ступил на деревянную платформу.

– Эй, смотри, куда прешь! – возмутился невысокий юнец с длинным острым носом, набриолиненной челкой и болтающейся в углу рта сигаретой, когда Уильям случайно задел его, пытаясь восстановить равновесие. От его напряженной позы веяло подавленной агрессией.

– Какого хрена?..

– Я ботинок ищу, – ответил Уильям.

Он чувствовал, как холодная грязь просачивается