Волшебный магазин - Анна Сергеевна Родионова

узнать, какая сволочь это все устроила. Но эта мысль была слишком длинная, и она молча пошла прочь. Игнат за ней. Им удалось уйти.

К кафе подъезжали новые полицейские машины. Разгорался большой скандал – требовали выяснения причин теракта.

Стояла сказочная сентябрьская жара – легкая, поэтичная. Прохожие шли по своим делам и не догадывались, что совсем неподалеку в сером здании, где располагалось кафе «Чайкофский», буквально задыхаются люди. Игнат с Алёной зашли в «Макдоналдс». Там взяли по бутылке воды и сели подальше от матерящихся подростков. Стали жадно пить и промывать горло и пищевод.

– Вот суки, – сказал Игнат, – как в такой стране жить можно? Всем на все насрать. Ты подумай – в такой момент они требовали оплаты.

– «Титаник» какой-то, – выдавила Алёна.

– Точно. Помнишь, когда Ди Каприо тащит… эту как ее…

– Кейт Уинслет.

– Точно.

– Спасибо, Ди Каприо, – Алёна благодарно посмотрела на Игната.

Игнат, смутившись, предложил:

– А давай еще воды. Надо много пить.

– Давай.

Игнат принес еще две бутылки.

– Без газа, – сказал он.

Алёна засмеялась. Это была вторая шутка, которая ей понравилась.

Игнат посмотрел на нее. Обильные слезы смыли лишний макияж, сгладили глубокие складки у рта и вернули чистое детское выражение. Игнат тоже стал похож на свою фотографию. У него было немного усталое интеллигентное лицо не очень успешного человека.

– Что это было? – спросила она.

– У кого-то взорвался газовый баллончик.

– Почему?

Он понятия не имел. Достал телефон и написал в Яндексе – «Газовый баллон». Появилась информация, что газовые баллончики разрешены для самообороны и их огромное количество. На всех снимках красивые аэрозольники держала женская рука с ярким модным маникюром и указательный палец уже лежал на кнопке.

– Это для женщин? – спросила Алёна. – А зачем?

– Для спокойствия.

– Какое может быть спокойствие? Нас чуть не убили.

Игнат заинтересовался рекламой.

– Смотри, – сказал он, – и недорого. Полтысячи – не так много. А есть и за сто сорок – тренировочные.

Потом они немного поговорили о фильмах. Он любил то, что называется «экшен». Она – мелодрамы. Но, уважая вкусы, выслушали доводы в защиту этих разных жанров.

Он посмотрел незаметно на часы, и Алёна подумала, что, наверное, пора им отдохнуть друг от друга.

Расстались мирно, договорились продолжить общение в фейсбуке. О серьезных намерениях было еще рано говорить, но все равно: «Приятно провели время», – сказали они друг другу на прощанье, спускаясь на эскалаторе. Потом сели в поезда и уехали в разных направлениях.

Игнат ехал и думал: «Хорошая вещь этот баллончик, надо с ребятами поделиться. – Потом засмеялся сам с собой: – Ничего себе приятно провел время!»

Вышел на своей остановке и привычным маршрутом поспешил в спортзал – приближалось оплаченное им время.

Алёна думала: «Какой он милый, этот Игнат, надо в следующий раз лучше себя вести и не кидаться как собака с цепи. Что вообще с ней происходит на подобных свиданиях, почему она всегда приходит с такой ненавистью к мужикам. Они же тоже люди. Как китайцы».

В метро было много одиноких женщин. Она их всегда узнавала, как сестер. Что-то было в глазах преувеличенно деловое, мол, не подходи, мне и так хорошо. Мужчины не так легко вычислялись, впрочем, она не была специалистом по этим вопросам. Время ее уходило – это было страшно. Возраст деторождения фактически заканчивался. Подруги обзавелись детьми, а одна вообще уже стала бабушкой.

Сразу заработали разные идеи. Надо было по-другому постричься, подумать об одежде.

Хорошо, что она отделилась от родителей, жить вместе было уже невыносимо. Срочно надо было созвониться с подругой – обсудить. Сегодняшняя встреча была очень удачная, недаром вчера, когда она гадала по какой-то современной дамской прозе, на пятнадцатой сверху строчке было только одно слово «шанс». Что-то оживало в ее душе, какая-то надежда. И как здорово, что теперь у них с Игнатом есть такое интересное общее воспоминание. Надо бы завтра с ним встретиться. После работы. Может, в кино сходить. Надо подобрать что-нибудь приличное. Готова на «экшен». Хорошо бы куда-нибудь съездить. Но куда? Было бы лето. Летом-то они обязательно куда-нибудь поедут. Можно в Турцию. У нее есть неистраченный «шенген». Надо, чтобы у него тоже был. Вообще хорошо бы поближе познакомиться.

У входной двери поискала ключи. В кармане не было. В сумке, наверное. Полезла в сумку. Женская сумка – это вообще отдельный мир. Там бывают самые нужные вещи, буквально необходимые каждый день, и порой находятся фантастически забытые и даже загадочные предметы.

В сумке на самом дне лежал аэрозольник, такой же, как показывал Яндекс. Алёна обалдело замерла, потом осторожно взяла в руки – легкий, пустой; мелькнула мысль: «Подкинули, суки, – потом мысль ушла в сторону Игната: – Вот кто, сволочь». Потом очень четко вспомнила, что давно-давно, когда она только начинала поиск на сайте знакомств, ей на работе посоветовали приобрести эту штуку. Она приобрела и забыла. Она, конечно, ее видела в сумке каждый день, но думала, что это лак для волос и удивлялась: на фиг она его с собой таскает. Поэтому сегодня она совершенно искренне негодовала на тот ужас, который с ними произошел.

Она тупо смотрела на страшный предмет, и у нее не было слов. С самооценкой у нее всегда было плохо, но сейчас она упала до нуля.

«Это я, я, – это я сама, почему всегда я, почему это всегда со мной, почему? Почему со мной всегда все не по-человечески? Как это можно объяснить Игнату? Какой вообще к черту Игнат! Тоже мне Ди Каприо… Так мне и нужно, вот именно так и нужно!.. Дура! Дура!»

Подошла к мусоропроводу, откинула грязную железную крышку и с ненавистью вышвырнула жестянку. Потом закрыла крышку максимально оглушительно, и пустая банка полетела с ускорением, загрохотала по этажам и замерла внизу в мусорном баке.

Как и ее жизнь.

От топота копыт

Тамара Попова вышла из новенького здания института. И оглянулась. Его только что перестроили под нужды нового русского – Ивана Петрова, который вознамерился вкладывать свои деньги не в торговый центр, не в доходный дом, не в игровые автоматы, а самым честным образом он воплощал свою юношескую мечту о высшем учебном заведении, дающем творческие профессии – журналистов, режиссеров, операторов, актеров, и пригласил очень многих достойных людей преподавать. Платил хорошо, не ограничиваясь никакими нормами, подмастерьев же охотно брал из провинциальных училищ, им платил гораздо меньше, но они и так были рады получить работу, да еще в столице, да еще по любимой профессии.

Миллионер умел тратить деньги с умом. Аудитории пахли новенькой черной краской – это приводило в недоумение ремонтников-азиатов. «Человек солнце нужен, свет нужен, зачем черный – зачем окна забить?» Ну как им объяснить, что это «черный кабинет» для театрального процесса? И черные доски на окна, и черные ширмы, и черные кубы – основная атрибутика обучения актерскому мастерству.

Конечно, предварительно Тамара провалилась везде. «Пятерка» ее проигнорировала: не понравился рост, с таким надо в баскетбол играть – сказали ей во ВГИКе, не понравился приморский говор – это уже сердилась «Щука», показался подозрительным подбор стихов – она читала Веру Полозкову, – это «Щепка». В ГИТИС и Школу-студию МХАТ просто не пустили – перестарок, почти девятнадцать лет.

А тут как раз стали открываться один за другим частные вузы. Пошла в первый попавшийся – очень все понравилось, даже отсутствие гардероба ее не смущало. А уж добрая Евдокия Антоновна, тетя Дуся, в буфете, где были совершенно домашние борщи, котлеты, как у бабушки, блинчики по-соседски с вареньем, и заваренный в большом чайнике напиток у нее был похож на чай, а не на отвар половой тряпки в грязной воде.

Мастера она полюбила сразу. Человек с такими глазами не может быть плохим! И при нем очень преданная жена, готовая в любую минуту подсказать, как кого зовут. Курс был огромный, за пятьдесят: поди запомни с ходу, кто они такие.

А руководителей звали Федор Федорович Божко и Ангелина Семеновна Божко. Редко, когда муж и жена носят одну фамилию, все развода боятся.

Неприятно было, конечно, одно – надо было платить очень большие деньги, и уже на этой неделе. Никаких отсрочек. Сказали, что Иван Мефодиевич, ректор, отсрочек не дает вообще. И конечно, жилье надо искать.