Волшебный магазин - Анна Сергеевна Родионова

из Белгорода. Хороший город со своими церквями и митрополитом Белгородским, хорошим маминым знакомым. Мама ходила на службу в церковь более истово, чем на свою службу в отделение «Почты России». Отец умер от пьянства, так мама сказала. Соседская девчонка сказала другое: наложил на себя руки. Настя не поняла тогда это выражение, догадалась только, что плохо с отцом. Один раз в школе из окна увидела какого-то хмыря в шубе, вылезал из навороченной иномарки, шарил взглядом по верхним окнам, будто искал кого-то. Настя вдруг решила, что это и есть отец. Побежала вниз по лестнице, сбила с ног учительницу географии с раскрытым ноутбуком в руках, который являлся такой драгоценностью, что учительница предпочла больно удариться спиной о ступеньки, но не выпустить из рук дорогостоящее школьное оборудование. Пока Настя извинялась, помогала обрести учительнице вертикальное положение и выслушивала выговор за беготню, человек, которого она приняла за отца, исчез.

Когда мама узнала, что Настя хочет быть артисткой, она поцеловала ее крепко, отвела в церковь на исповедь к митрополиту и отдала на будущее обучение всё, что имела. Она верила, что именно дочь сможет выполнить ее заветное желание – сняться в кино.

Оглядевшись, Денис выбрал Настю из Белгорода, и они стали парой. Готовили вместе этюды и занимались в библиотеке. Возраст студентов был самый опасный. Секс занимал все мысли, по ночам все смотрели порнуху. Денис снимал хорошую квартиру неподалеку от института и пригласил Настю на ночной киносеанс.

Отсмотрев кино, они поняли, что сами могут такое снимать и таким образом заявить о себе как артисты. Когда снимали это «селфи», хохотали страшно и пришли к выводу, что смех убивает секс. Ну не получается и «половуха», и съемка одновременно: кто-то должен смотреть в глазок. Но все же им понравилось то, что сняли, и они захотели поделиться с друзьями по интернету. После этого и «половуха» пошла как надо. Заснули счастливые, обняв друг друга. Проспали две утренние пары.

Первым, кто обратил внимание на их «шедевр», был олигарх Петров. Встав рано по европейскому времени, собираясь окунуться в озеро Комо, Иван, прихлебывая хороший душистый кофе, включил компьютер.

Вышел на сайт любимого института и сразу же уперся в свежеснятое видео. Название видео гласило: «Так студенты-актеры готовятся к занятиям. Сначала он обалдел от наглости, мысли пришли потом.

– Ну ведь не хотел я этих актеров, я вообще их не хотел, мне журналисты нравятся, ими управлять легко, – нет, уговорили. Богема вонючая. Идиот, идиот, связался с дебилами, они меня доконают, сволочи. Деньги, всё деньги проклятые – ни один курс не дает столько денег, сколько эти суки. Я же знал, я же знал, что они просто враги, они не люди, они предатели, гады, мразь…

Проклиная разнузданных актеришек, дозвонился до проректорши, выдал ей по полной и потребовал немедленно – немедленно, в ту же секунду, удалить поганое видео.

– А этих мерзавцев, их… их… Они заплатили на семестр?

– Заплатили, – угодливо произнесла проректорша, будучи московским вариантом любовницы Петрова, его руками, ногами, ушами, глазами в его отсутствие, она была в курсе всего.

– За семестр?

– За все обучение, но с учетом инфляции это можно будет пересчитать.

Петров подумал:

– Кто у них руководитель?

– Мастер?

– Они, что, на заводе?

– Иван Мефодьевич, у них так принято. Божко у них мастер. Федор Федорович.

Петров опять подумал:

– Вызвать на ковер и дать по мозгам. И этому… прорабу тоже!

– Не выгонять?

– На вид поставить. Пусть видят все, что мы не суки, но чуть что – выгоним ко всем чертям.

На курсе шестьдесят один человек. Поделили и сделали две группы: первую и вторую. Вторые тут же обиделись.

– А почему мы вторые? Мы их разве хуже?

– Будете по очереди вторые-первые, – решил Божко, – по неделям.

Преподаватель по танцу подошла к мастеру:

– Федор Федорович, как же быть – один лишний человек. Что делать? Нужны пары.

– Будете сами с этим одним танцевать. Ему больше всех повезет.

– Неровно у нас девочек поделили: в одной группе мало, в другой много, – волнуется «вокал», – мне бы поровну.

– Тогда мне будет плохо, нечетное количество, – парирует «танец» – как пары составить?

Включается «сценречь»:

– Лучше бы поровну.

– Мне все равно, – говорит «ритмика».

– И мне до лампочки, – поддерживает «пластика», – лишь бы ходили.

Разговор идет в преподавательской, где можно выпить чаю и переждать окно.

– А вообще, – философски замечает «ритмика», – до лета дотянем, самые талантливые перепоступят, а шелупонь отвалится. К выпуску будет пятнадцать человек.

Никто не верит. Так не бывает!

– Сами увидите, – предрекает «ритмика», – такой процесс и в Школе-студии, и в ГИТИСе. Не выдерживают ребята – тяжело. Посмотрите на курс Брусникина. Сколько их? Ну то-то.

У Ангелины Семеновны первая группа. Поработали с ребятами на тему слепоты. Как слепые двигаются, как работают их трости, как они воспринимают окружающий мир. Потом сходили на выставку с выпуклыми рельефными классическими картинами. Смотрели, как слепые ощупывают информацию, как читают пальцами «Боярыню Морозову» и «Утро стрелецкой казни». Дала задание сходить на фильм для слепых с голосовым описанием в наушниках. И все же была недовольна.

Потом через день вторая группа. Ангелина принесла на урок целый пакет самолетных наглазников – масок. Предложила ощутить себя слепым. С хихиканьем и робкими попытками изобразить слепцов студенты походили по аудитории, потом выплеснулись в коридор, потом Ангелина Семеновна вывела их на улицу и предложила перейти широкую шумную магистраль, не снимая наглазников. Девочки оробели. Мальчики тихо, будто входя в холодную воду, стали пробовать ногой асфальт. Наконец ступили в опасное пространство девочки. Буквально парализованные неизвестностью, шли, растопырив руки, словно голосуя на дороге: это мы идем, не задавите.

Одна Тамара пошла уверенно – все внимание на звуки, она превратилась в локатор – повернула голову в одну сторону, потом – в другую и уверенно перешла дорогу.

– Видите? – сказала Ангелина. – У Тамары работают уши.

– Мы не видим, – закричали студенты и стали срывать маски.

Ни одной машины рядом нет. Дорогу перекрыл гаишник с палочкой. Машины идут по дублеру – отсюда звуковая подлинность.

Гаишник за работу получил достойную награду, но сказал: больше так не делайте, мне за вас влетит.

Блондинка, перекрашенная в брюнетку, Полина категорически отказывалась надевать на занятие актерскую униформу: балетки, треники, майку. Приходила в мини-юбке на высоких каблуках, хорошо увеличивающих ее достаточный рост. Замечания не помогали, просьбы, увещевания, выговоры.

– А теперь ползем по очень узкому туннелю, – сказала Ангелина и хлопнула в ладоши – очень узкий и очень низкий, ощущение «шкуродер» – клаустрофобия реальная. Ползем!

Студенты поползли.

– Полина! А что случилось?

Девушка аккуратно прилегла и постаралась сделать движение – юбчонка задралась, каблуки слетели. Она вскочила и со слезами закричала:

– Это нечестно! Так нельзя! Надо предупреждать.

И выскочила из аудитории.

Потом вернулась в том же виде. Студенты на этот раз карабкались наверх по приставной доске с набитыми чурбачками – упражнение называлось «скалолаз».

Полина опять вышла. Когда через какое-то время вернулась наконец в спортивном виде, девочки в длинных развевающихся юбках низко кланялись молодым людях в беретах с пером – учились делать реверанс.

На праздник первокурсника Ангелина Семеновна привела в Дом актера на Арбате весь курс, несмотря на то что официально были приглашены только главные вузы. Их представляли зрителям, они выступали. Божковцы сидели молча.

В конце праздника всем подарили по большому пакету пирожков. Но не божковцам. Тогда Ангелина решительно пошла за кулисы и выбила для своих целый пакет – не пришел курс Хейфеца и были лишние пирожки.

Она так радовалась. Она так хотела поднять им настроение, дать им веру в себя.

Все хотели помочь ребятам выбраться из отчаяния. Как ни крути, их вуз был второсортным.

Неожиданно выгнали милую тетю Дусю, не будет больше домашних обедов и вкусных блинчиков. Ведь институт расширяется и модернизируется. Прошел слух, что Петров купил еще пару дворцов, включая бывшее английское посольство. Быстро оборудовали современное кафе с высокими столами и стульями, с меню, написанным прямо на черной доске, и с невкусными блюдами, которые надо разогревать в микроволновке. Вместо одной тети Дуси стали работать пятеро молодых ребят в фирменных институтских бейсболках и майках. Держались надменно.

А этюды получались порой замечательные, особенно на стихи русских поэтов. Без слов. Только смысл. Денис показал Блока «Превратила все