Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков - Анна Александровна Сешт

Таким она видела мужа теперь.

– Я больше не намерен слушать эту чушь про свою мать! – кричал он. – Я привел тебя в нашу семью, и ты обязана чтить ее, как собственную, Лаура! У нее никого нет?! То-то и оно, дорогая! Спроси ее, где мой отец! Спроси ее, где мой дед, где ее брат! Где они все, Лаура?! Не хочешь ли ты сказать, что она лишила себя всей мужской опоры добровольно?!

– Я не… – хрипела девушка, пытаясь снять ладонь монстра со своей шеи. – Прости… Прости меня…

Услышав последнее, Элиас стал собой. Глаза его покраснели, губы дрогнули. Лаура видела, как он уменьшился, как снова стали нежными его руки, как ослабла хватка, как смягчилось лицо…

– Если ты не веришь… – не сдерживая слез, шептал Элиас. – после всего, что я рассказал тебе… После всего, что показал… После всего, что ты узнала… Не помогай мне. Просто жди.

Лаура попыталась обнять мужа, но тот лишь отступил назад и отвернулся.

– Ты разбила мою надежду на то, что этот страшный круг прервется. Но сделала свой выбор и имеешь на него право. – мрачно заключил Элиас. – Только наша любовь могла разрушить все это. Только благодаря нашей любви я мог остаться с тобой, как ты и хотела. Как хотел я.

С этими словами Элиас вздрогнул.

– Прости, что был груб. Твое решение ничего не меняет. Я люблю тебя и буду любить. На этой стороне или на той – значения не имеет.

– Элиас! – воскликнула Лаура, утирая слезы. – Пожалуйста, поверь, что все будет в порядке… Пожалуйста, поверь!

– …Я оставлю тебе прощальный подарок, Лаура. Подарок, о котором ты просила. – уже не слыша слов возлюбленной, пространно сказал Элиас. – Его нужно хранить и защищать.

Лаура затихла.

– Но, если я узнаю, любимая, что твое неверие превратилось в злость и обиду и стало угрозой, я появлюсь пред тобой вновь. Появлюсь и встану на защиту, Лаура, чего бы мне это ни стоило.

* * *

Элиас сдержал свое обещание.

В начале лета Лаура узнала о том, что ждет ребенка.

Но эта новость не могла скрасить мрачные мысли девушки о том, что до тридцать пятого дня рождения Элиаса оставалось всего несколько дней.

Даже если страшного кровавого долга и не существовало, муж был настроен так серьезно, что, казалось, был готов устроить расправу над собой в нужный срок сам.

Серафима жалела невестку, но Лаура только сильнее злилась.

– Мы все проходили через это, – качала головой свекровь. – Пройдет время, ты успокоишься. Будешь воспитывать чадо. И все будет хорошо.

– Как цинично то, что вы говорите, мама, – устав от черной тучи, что повисла над семьей, Лаура уже не плакала. Она чувствовала себя пустой и уставшей. И отвечала без сил. – Лишившись отца, лишившись мужа, вы с готовностью пророчите то же своему сыну. И будь он проклят, этот долг, даже если он есть. Вы могли не уродовать Элиаса. Но вы напугали его до чертей, и он помешался.

– Что же, по-твоему, я должна была сделать, доченька? – поджала губы Серафима. – Неужто ты думаешь, что человек всемогущ?

– Я знаю лишь то, что за своего ребенка я бы поборолась.

Проуа* [Прим. автора – эстонский аналог для «миссис»] Грэм лишь горько усмехнулась.

– Все мы так говорили. Вот только сделать ничего невозможно, дочка, и не будет возможно никогда. Веришь ты или нет – он уйдет. Как ушел мой отец, муж и брат. И исключений не будет.

– Вы не только циничны, но и жестоки, мама, – тихо ответила ей девушка. – А если внутри меня мальчик? Ваш будущий внук?

– Ответ тебе известен, Лаура. Твое отрицание в качестве уплаты Тууни не примет. И если ты хочешь растить ребенка здоровым, прими то, что приняла я. Он не умрет, Лаура. Он уйдет. Уйдет далеко, но, возможно, однажды вернется. В этом и есть мой смысл жить.

Недели шли, и Элиас виделся с Лаурой все реже.

Теперь днем и ночью он отправлялся в лес, возвращаясь лишь для того, чтобы переодеться. Элиас грустно улыбался своей жене, мягко целовал ее в висок и уходил снова.

Он сдался и больше не искал способа избавиться от миссии, в которую верил. Он был готов уйти.

Однако накануне дня его рождения случилось настоящее чудо.

Элиас вышел на кухню к завтраку, одетый в белую рубашку, красивый выходной сюртук и новые черные брюки. И, сев за стол, очаровательно улыбнулся Лауре. Таким она узнала его тогда, в Кадрин день.

– Вы знаете, сегодня я проснулся со странным чувством, – сказал он улыбаясь. – Как будто бы у нас, любимая, будет не один, а сразу двое малышей.

– Ну… – помедлила приятно шокированная жена. – Это ты, конечно, ловко придумал. Я на такое не соглашалась, Элиас!

Он рассмеялся.

Неужели тучи, наконец, отступили?

Неужели он наконец понял, что ничего не произойдет?

– Тогда… – присоединилась к разговору Серафима, взяв Лауру за руку. – Вам, дети, нужно придумать ребятам имена.

Элиас хлопнул в ладоши.

– День рождения завтра у меня, так что мне и выбирать.

– Ну, Элиас… – шутливо надулась Лаура.

– Выбирайте вместе, – хохотнула Серафима. – Сам же сказал, что их будет двое.

– Если будет девочка… – Элиас отпил горячий кофе из кружки. – Будет Эльга. И ласково – Элли. Хочу, чтобы ее имя было похоже на мое.

– Тогда будет справедливо, чтобы мужское имя было похоже на имя Лауры. – кивнула Серафима. – Какое ты хочешь, дочка?

Губы Лауры дрогнули. Нет, мальчика она не хотела совсем.

– Я тоже думаю, что будет девочка, – глядя в пол, быстро проговорила она. – Пусть будет Эльга, имя просто замечательное.

– И все же, мы не можем исключать возможности появления внука, – проуа Грэм сжала руку девушки крепче. – Ну, давай же, какое мужское имя на «Л»?

Лаура подняла глаза на мужа и все поняла.

Нет, никакого просвета не было видно.

Ему не стало лучше.

Он не перестал верить.

Элиас пришел попрощаться и выбрать имя для ребенка заранее.

Потому что знает, что никогда его не увидит.

Боже, что же он собирался сделать с собой?!

– Л-Лембит… – чувствуя, как комок в горле начинает душить ее, хрипло произнесла Лаура. – Лемми…

– Элиас-Элли, Лаура-Лембит! – перестал улыбаться мужчина. – Так и будет, любимая. Хорошо.

Поднявшись с места, он кивнул матери.

А затем взял жену на руки и покрепче прижал к себе.

– Пожалуйста!.. – прошептала Лаура, больше не сдерживая слез и плача навзрыд. – Господи, пожалуйста…

– Любимая, – серьезно проговорил Элиас, прижавшись к макушке жены. – Тебе нельзя так плакать. Пойдем.

– НЕ НАДО, ЭЛИАС! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!

Но он