И не прервется род - Наталья Способина

class="p1">Не дойдя до стоянки совсем немного, я резко обернулась к шедшему позади Алвару:

– Научи меня не показывать, что я чувствую.

Алвар с сомнением покачал головой:

– Но как же он узнает, когда он тебе нужен?

– А он мне не будет нужен, – просто ответила я.

– Ох, краса. Ты еще сложней, чем он, – вздохнул Алвар.

– Научи. Я больше тебя ни о чем не попрошу!

– У каждого это по-своему, – сдался наконец Алвар, однако было видно, что он не в восторге от того, что приходится идти против Альгидраса. – Я мысленно окружаю себя огнем. Альгар, верно, вихрем. Я не знаю.

Я на миг задумалась, а потом вспомнила прочитанную сто лет назад статью о том, как уберечься от энергетического вампира. Тогда это вызвало лишь смех, а теперь я подумала, почему бы и нет, и представила себя окруженной прозрачным пузырем. Алвар приподнял бровь.

– Получается, – хмыкнул он. – Я чувствую тебя слабее.

– Я научусь, – пообещала я.

На мое плечо легла тяжелая рука, и, даже не оборачиваясь, я поняла, что это Радим.

– Досказали свои легенды?

– Да, – в один голос откликнулись мы.

– Он тебя расстроил, – нахмурился Радим.

– Нет. Не он. Грустная легенда. Но я сама просила ее рассказать.

– Мог бы конец и повеселее придумать, – проворчал Радим и потянул меня к костру, бросив неприязненный взгляд на Алвара.

Альгидрас вышел нам навстречу. Он что-то выискивал на моем лице, хмурясь и теребя повязку на руке. Я отвернулась.

Лепешка оказалась теплой и пахла дымом. Есть мне не хотелось совершенно, но я механически жевала, чтобы не расстраивать Радима. Мне не давала покоя мысль о принадлежности к роду хванов. Получается, что я теперь даже при желании не смогу выйти замуж за Миролюба? Хоть смейся. Помнится, я так мечтала, чтобы кто-нибудь что-нибудь за меня решил, но уж никак не думала, что это будет сделано вот так: расчетливо и цинично. Я чувствовала на себе взгляд Альгидраса. Но чем пристальней он смотрел, тем отчетливее я представляла, что окружена плотным прозрачным коконом. Оставалось надеяться, что со временем мне удастся закрыться наглухо.

Позже я сидела на коне Радима и думала о том, что все правильно. Как когда-то сказал мне Альгидрас, я в этом мире никто. С чего я решила, что это вдруг изменится? Он никогда ничего не обещал, кроме того, что спасет меня, если найдет способ. Он его нашел, оттого-то и был так спокоен тем утром. Понимал, что сделал все, и мог наконец договориться со своим чувством вины. Это я, дура, упивалась эйфорией и миром, который вдруг преобразился. Я усмехнулась сама себе. Так мир потому и преобразился, что после обряда во мне появилась пусть мизерная, но все же часть этой их Силы. Поэтому я и смогла принять вертикальное положение после того, как накануне перетрудила все мышцы. В обычной ситуации я лежала бы пластом и стонала от мышечной боли. Сейчас же можно было наблюдать самую лучшую иллюстрацию слов, сказанных когда-то Альгидрасом: Святыня дает силы, со всем же остальным организм справляется сам.

Я попыталась представить положительные стороны подобного бонуса, но мои мысли то и дело возвращались к тому, кто мне этот бонус подарил. Я от всей души хотела его возненавидеть, но вместо этого понимала, что чувства, навеянные чертовой Святыней, никуда не исчезают, и от этого было невыносимо больно.

Радим, словно чувствуя мое состояние, с расспросами не приставал. Просто обнимал меня крепко и иногда украдкой чмокал в макушку. От этого мне тоже хотелось плакать, потому что мы все его обманывали, а уж он-то заслуживал этого меньше всего. И еще я очень боялась того, что Прядущие и в самом деле те, кого называют здесь забавцами, уводящими с собой кого-то из близких. Что, если с Радимом случится беда?

К Свири мы подъехали уже затемно. Стража приветствовала нас радостными криками, ворота распахнулись, и мы въехали в город. На площади, где стоял позорный столб, толпились свирцы. В тусклом свете фонарей мне показалось, что здесь собрался весь город. Все говорили разом, выкрикивали приветствия, расспрашивали о новостях. Я опять привлекла к себе ненужное внимание, вернувшись раньше срока и попутно погубив двенадцать воинов княжича. Еще мне нечего было сказать Радиму о Злате, потому что я не видела ее уже несколько дней. Я не знала, как объяснить ему ссору с Добронегой. Я ничего не знала и чувствовала себя такой же испуганной и одинокой, как в то время, когда только попала в Свирь и понятия не имела, что меня ожидает.

Радим отвез меня в свой дом, и я вымылась в едва теплой бане. То ли мы сильно опоздали, то ли нас вовсе не ждали сегодня – вода успела остыть. Впрочем, я была настолько счастлива наконец вымыться, что такие мелочи меня не смутили. Когда я закончила с водными процедурами, оказалось, что Радима дома нет. Девочка усадила меня за стол в обеденной комнате и, помявшись у порога, выпалила:

– А как там Злата с маленьким?

Я посмотрела на открытое веснушчатое лицо и поняла, что девочка спрашивала не из праздного любопытства или же желания услышать столичные новости. Она правда в волнении ждала ответа. Оно и понятно. Уехали втроем, а вернулась я одна. Да и весть о гибели дружины княжича наверняка уже дошла до Свири.

– Злата в добром здравии! – сказала я, изо всех сил желая, чтобы это оказалось правдой. – Она приветы вам передавала.

Девочка просветлела лицом.

– Хотела еще гостинцы, – добавила я, – да мы уезжали скоро – не успела.

Она отмахнулась и совсем по-взрослому сказала:

– Гостинцы… скажешь тоже. Нам из тех гостинцев только они с малышом и надобны. Пусто без них в доме, сил нет. И воевода лицом потемнел. Ест плохо.

Девочка вдруг хлопнула себя по губам, спохватившись, что сболтнула лишнее.

– Ничего. Я за ним присмотрю, – пообещала я. – Ты беги, отдыхай. Я сама управлюсь.

Кажется, она немного удивилась, но выполнила мое распоряжение с радостью. Ей завтра нужно было подниматься на заре, а за окном уже стоял поздний вечер.

Я съела вареное яйцо и немного тушеной капусты. Все было теплым и очень вкусным, а ведь девочке было хорошо если десять, а может, и того меньше. Я вздохнула, снова подумав о своей бесполезности. Мысли вернулись к Гориславу, к раненому Врану и вновь завертелись вокруг людей, которые добровольно отдали свои жизни за такую бесполезную меня. Сделав глоток теплой воды, я неловко поставила кружку на стол. Та опрокинулась, и вода потекла под миску, а потом мне на колени. Посмотрев на намокший подол, я неожиданно для самой себя разревелась. Сил на то, чтобы делать вид, будто все хорошо, уже не осталось. Я в тупике. Я одна. И если раньше можно было еще надеяться на скорое избавление, потому что Святыня отнимала мои силы, то теперь, похоже, у меня оказался обратный билет с открытой датой. А меж тем уже начало осени, и скоро речь зайдет о свадьбе, а я не смогу выйти замуж за Миролюба, даже если он вдруг решит вновь посвататься, потому что из-за какого-то чертова обряда я теперь принадлежу Альгидрасу.

Пожалуй, этот момент был единственным, который я бы хотела прояснить с хванцем окончательно. Даже готова была потерпеть разговор с ним ради этого. Потому что от его ответа напрямую зависело то, что я должна буду сказать Миролюбу. Сам Альгидрас, насколько я понимала, ни о каком браке даже не думал, хотя кровные узы с Радимом его больше не связывали. Да, наш брак в любом случае вызвал бы возмущение здесь, но тот факт, что Альгидрас вообще никоим образом не коснулся этой темы, причинял боль. И это думала я, всегда говорившая, что современная женщина может вполне прожить и без брака?!

Утерев слезы, я усмехнулась: «Видно, в этом мире я стала не такой уж современной».

Тропою