Приятный кошмар - Трейси Вульф

в моем желудке распространился и попал в мою кровь. И теперь он распространяется по моим артериям и венам, и я чувствую себя так, будто горю, сгораю изнутри. Будто моя кожа вот-вот расплавится.

Это ощущение никак нельзя назвать приятным.

– Обычно переход обратно в человеческую ипостась решает проблему, – говорит Саймон.

– Но я не могу в нее перейти! Всплеск энергии прекратился и…

– Мы знаем, – успокаивает меня Луис и сжимает мою руку. – Просто дай мне минутку подумать.

И тут, словно в ответ на эти слова, над нашими головами вспыхивает молния, и менее чем через секунду гремит гром, такой громкий, что я едва могу это вынести. Меня пронзает адская боль, и я закрываю руками уши, пока раскат грома не затихнет.

Но, когда я отнимаю ладони от ушей, мои пальцы залиты кровью.

– С тобой все нормально? – рычит Джуд и в ярости поворачивается к перевертышам.

– Да, все хорошо, – отвечаю я, но, по правде сказать, не знаю, так ли это на самом деле. Моя голова раскалывается от невыносимой боли, и мне кажется, я только что повредила обе мои барабанные перепонки.

– Какого черта? Что с ней творится? – Он свирепо смотрит на Саймона, Луиса и Моцарт. – И не вешайте мне лапшу на уши с этим вашим расцеплением.

– Мне жаль, но дело и впрямь именно в нем, – мрачно говорит Моцарт. – Это и правда очень большая проблема, если ты не можешь решить ее быстро, потому что наши человеческие тела устроены так, что им не под силу справиться с тем, с чем легко справляются другие наши ипостаси. Так, мои драконьи кости слишком тяжелы для моего человеческого тела – если бы это самое расцепление произошло со мной, то они прорывали бы мою кожу всякий раз, когда я попыталась бы пошевелиться.

Черт. Внезапно этот жар, который, кажется, вот-вот расплавит мою кожу, начинает внушать мне еще больший страх.

– Нам надо доставить тебя к врачевательнице, – говорит мне Ева.

– Я не уверена, что мы сможем найти ее. Скорее всего, тетя Клодия сейчас занимается подготовкой к урагану. – А значит, она может быть где угодно.

– Напиши ей на телефон, – мрачно командует Джуд.

Я отправляю ей сообщение, но не получаю ответа.

– Напиши своей матери, – не унимается он.

Мне совсем не хочется этого делать, но еще меньше я хочу расплавиться и растечься, превратившись в лужу. Поэтому я делаю то, что он предлагает.

Но моя мать тоже не отвечает.

Жар, мучающий меня, становится все более и более жгучим, и я начинаю дергать за воротник своей рубашки, пытаясь ощутить дуновение ветра на своей коже.

– Что с тобой? – спрашивает Иззи, показывая на мою рубашку, и на этот раз в ее голосе нет скуки. В нем слышится тревога, и от этого мне самой делается еще тревожнее.

– Я вся горю, – говорю я и машу руками перед своим лицом, словно веером.

– Должно быть, это из-за яда, – тихо говорит Реми.

– Из-за чего? – задает вопрос Ева, и на лице ее отражается страх, превосходящий даже мой собственный.

– У мантикор есть яд, – поясняет он. – Колдер говорила мне, что это похоже на огонь, бегущий по ее жилам.

– Да это ощущается именно так, – подтверждаю я.

– Это скверно, – теперь в голосе Евы звучит настоящая паника.

– Ну все. Я пошел искать эту нашу чертову врачевательницу. – И Луис пускается бежать в сторону общежитий. Несколько секунд, и Моцарт делает то же самое, только она бежит в сторону кафетерия.

– Нам надо разделиться, так мы расширим территорию поисков, – говорит Реми. – И наверняка найдем ее.

– Ищите не только врачевательницу, – советует Саймон. – Если вы найдете кого-то из мантикор, ведите его или ее сюда. Возможно, ей сможет помочь кто-то из ее тетей или дядей. Они должны что-то знать.

И сразу же все разбегаются в разные стороны.

Все, кроме Джуда.

Глава 37

Тату – мне, тату – тебе

– Ты не обязан ждать… – начинаю я.

Но он перебивает меня.

– Я никуда не уйду, Помело.

– Помело? Ты это серьезно? – пытаюсь шутить я несмотря на то, что все мое тело терзает боль. – Это лучшее, что ты способен придумать, Енот Роки?[19]

– А ты что, предпочла бы апельсин-королек? Или бергамот? – спрашивает он.

– А ты предпочел бы Люси в Небесах[20] с… – Я замолкаю, когда жар и боль захлестывают меня.

Джуд тихо ругается, затем берет мои руки в свои.

– Посмотри на меня, Клементина.

На сей раз, когда он произносит мое имя, это звучит не так уж плохо. Собственно говоря, это звучит почти нежно. И я делаю, как он просит. И, несмотря на раздирающую меня боль, несмотря на жар, словно плавящий меня изнутри, я не могу на несколько секунд не потеряться в его пристальном взгляде.

И тут как по заказу песня Тейлор Свифт «Look What You Made Me Do»[21], звучавшая из телефона, забытого кем-то на ступеньках крыльца административного корпуса, заканчивается и начинает звучать «The Ancient Art of Always Fucking Up».[22] У меня пресекается дыхание, и все мое тело тянется к Джуду, пока Льюис Капэлди поет об ошибках и о том, как твое сердце разбивается опять и опять.

Пока он не делает шаг назад и не командует:

– Сними с себя рубашку, – предлагая мне сделать это во второй раз за этот день.

Я воспринимаю это ничуть не лучше, чем в первый раз.

– Не думаю, что раны, нанесенные мне чудовищем, сейчас имеют значение…

Я замолкаю, когда он вдруг берется за свой воротник и одним махом сдергивает с себя и рубашку поло, и худи.

В моем рту, и без того пересохшем, становится сухо, как в Долине Смерти[23]. Потому что теперь крепкая мускулистая прекрасная грудь Джуда покрыта такими же черными татуировками, как те, которые покрывают его спину и руки.

Ими. Покрыт. Каждый. Ее. Квадратный. Дюйм.

Она покрыта переплетающимися завитками, похожими на волнистые пушистые черные веревки… И это самая сексуальная штука, которую я когда-либо видела. Как и сам Джуд с его татуировками, его рельефными мышцами груди и живота и крошечным треугольником волос, исчезающим под поношенными джинсами, в которые он успел переодеться.

Я видела его без рубашки после того, как он пытался помочь Эмбер. И знаю, что тогда на его груди не было татуировок. На его спине и руках они имелись – и имеются и сейчас, – но на его груди и животе их не было. И я знаю, что недавно они распространились