Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков - Анна Александровна Сешт

исполнилось четырнадцать, когда она уехала из Ирландии, где воздух, гонимый с утёсов, пах морской солью и луговыми травами. Кажется, что целую вечность назад она осела в этом огромном городе, пропитавшемся зловонием пороков. Хотя с тех пор прошло не больше десятка лет. Сколько именно – кто знает? Всё, что она считала теперь, так это жалкие шиллинги, позвякивающие в кармане в особо удачный вечер.

Но так было не всегда. Одна ночь, затерявшаяся в веренице лет, разделила её жизнь надвое одним взмахом старинного кинжала. Он был красив. Нет, не кинжал – мужчина. Его имя выветрилось из памяти в ту же секунду, как было произнесено. Не осело, не зацепилось.

«Генри? Ричард? Может, Уилл? Да какая разница! Сколько их ещё будет…» — подумала она тогда, поднимаясь с ним на второй этаж портового трактира. – «Ирландец, да и всё».

Мэри запомнила его глаза: ярко-голубые, как родное небо в солнечный день, запомнились и губы: тонкие, жёсткие, чуть обветренные, обрамлённые пышными усами медного оттенка. Такими же были и волосы, что постоянно спадали на высокий лоб. А ещё руки: сухие и мозолистые ладони, жилистые предплечья и хищно сверкающий камень в простом браслете, сплетённом из множества чёрных кожаных шнурков. Словно застывшая капля благородного тёмно-красного вина, он притягивал к себе взгляд, манил багровыми глубинами, в которых, казалось, таилось что-то настоящее, живое, зовущее…

– Хочешь, подарю? – усмехнулся тогда ирландец, заметив её взгляд.

Мэри, конечно, кивнула, подаваясь вперёд, позволяя ему неторопливо развязывать тесёмки её платья.

«Не подарит. Они всегда только обещают. А потом уходят, небрежно бросив на смятую постель горстку шиллингов».

– Ты очень красивая, Мэри, – тихий шёпот невесомой щекоткой прошёлся по изгибу её шеи.

Она в ответ глупо хихикнула. Так, как учила старая Эстер:

– Мужчины любят нас за красоту, – проскрипел в мыслях её голос, – а за глупость ещё и приплачивают.

«Жаль, что это не всегда работает».

Платье опало к ногам ворохом голубого кружева. И теперь лишь рыжие локоны скрадывали её наготу.

– Красивая, – повторил он, отступая на шаг, любуясь.

Мэри и так это знала, но потупила взгляд, будто в смущении. Мужчинам подобное нравилось – это она тоже знала…

Спустя полчаса в воздухе трактирной каморки, которую он снял на эту ночь, повис терпкий аромат табака. Мэри вопросительно посмотрела на ирландца, расслабленно лежащего рядом. Он всё понял и протянул ей чуть изогнутый конец трубки. Горло нещадно засаднило, она закашлялась, в ответ уловив короткую усмешку на жёстких губах.

Он стал выписывать шершавыми пальцами узоры на её коже.

– А ты совсем не из этих, – тихо сказала она, приподнявшись на локте и всматриваясь в его лицо.

– Это каких?

– Не из местных.

– Верно, крошка, – он затянулся и выпустил в потолок очередную порцию терпкого дыма. – Море – мой дом, во имя королевы и страны. А здесь я так… Забредаю порой за теплом и лаской.

– И не страшно? Когда под ногами нет суши?

– Было однажды. Давно очень.

Он вновь затянулся, а Мэри ждала, прижавшись щекой к его груди.

– Во снах я иногда возвращаюсь на тот проклятый остров, затерянный в туманах, – наконец нарушил он затянувшееся молчание. И уже яростнее добавил: – Чёртовы пещерные дикари, обвешанные мехами и шкурами! Крикливые, дёрганые, способные буднично вспороть глотку. И не важно, кому: нам – занесённым на их берега волей ветров, или же собственным соплеменникам. Ох, крошка, даже Бог забыл про то жуткое место. Не подозревал, какое зло творится под покровом туманов.

Рукой он сильно стиснул её плечо, словно забывшись в тяжёлых воспоминаниях:

– Промозглая жижа, натёкшая в яму, в которой нас держали, пробирала до костей, до хрипоты в груди… А потом они забрали Робина. Просто, потому что хотели есть. Я проклинал их всех, извиваясь в чёртовой обледенелой луже, словно червь. А они просто хотели есть.

Он вновь замолчал и прикрыл глаза. Мэри чувствовала его застарелую печаль, но не разделяла её. Слова моряка казались выдуманной сказкой, коих она наслушалась немало. А даже если то было правдой, то какое ей дело до чужого прошлого? Ведь у неё своя реальность – Мэри тоже хотела есть.

Она терпеливо ждала, а потом легонько провела кончиками пальцев по его щеке, заросшей щетиной, привлекая внимание. Ирландец вздохнул и поднял вверх левую руку, демонстрируя плетёный браслет. Блики света тут же заискрились на бордовых гранях странного камня.

– Я нашёл его в той луже, под слоем грязи и старых костей. Может его оставили там другие узники, а может и вовсе это чья-то застывшая навеки кровь. Кто знает, крошка, кто знает?

Он отложил свою трубку, чуть приподнялся и снова навалился на Мэри. А ей всё же хотелось дослушать мрачную историю.

– Но ведь ты сейчас здесь, со мной…

– Это верно, малышка. Какая же ты тёплая и живая. – Он зарылся лицом в её волосы. – Хоть Бог и не видел всех тех ужасов, я всё равно молился. Просил и просил не дать мне безвестно сгинуть посреди моря.

– А потом? – она ласково обняла его руками, а следом и ногами, скрестив щиколотки на его пояснице.

– Мы сбежали. А море с тех пор благоволит моим странствиям. Мне даже прозвище дали: Удачливый…

Бенни? Итан? Джефри?

Нет, его имя всё же бесповоротно ускользнуло из памяти, перечёркнутое алыми ручейками крови. Вот их Мэри хорошо запомнила. Они змеились по полу, собираясь в небольшую лужицу, подпитывались тяжёлыми каплями, что падали с побагровевшего угла простыни…

Наверное, мольбы ирландца были услышаны: злой рок настиг его совсем не в море, а в тёплых и ласковых объятиях той, кому приглянулся кровавый камень. Алчность словно застелила глаза туманной пеленой, в которой не было желания сильнее, чем отобрать манящее сокровище. Отыскать кинжал в ворохе его одежды было несложно. Занести руку над утопающим в дрёме моряком, шепча на ухо нежные слова – тоже.

Мэри обладали многие, но в ту роковую ночь она сама стала обладательницей.

Она долго сидела нагая на кровати рядом с тем, чьи бездонно-голубые глаза больше никогда не увидят моря. Кожаные ремешки ещё хранили человеческое тепло, однако сам камень оставался холодным. Мэри нежно водила пальцем по искусно отполированной поверхности и никак не могла наглядеться в алые глубины. Мысли путались: то она страшилась содеянного, то мечтала о новой жизни, сытой и полной достатка. Её словно затянуло в многочисленные «если бы», пока наконец не осталось одно, самое дерзкое:

– Вот если бы я заняла место старой Эстер! Её дом стал бы моим, а вместе с ним… – В тот же миг Мэри