12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

сдвинула очки на кончик носа, чтобы сын прочувствовал всю суровость ее взгляда. Вито съежился и стал оглядываться по сторонам, ища предлог, чтобы скрыться.

Арло стало его жаль. Все это было очень информативно с точки зрения его плана по устройству личной жизни Брайса, но не слишком обнадеживало. Тот факт, что Вито держал свою ориентацию в секрете, во всяком случае – от матери, значительно осложнял ситуацию.

Вито расплылся в улыбке.

– Смотри, мам! Илоры приехали.

Миссис Нэлоун привстала на шезлонге.

– Да неужели?

Она вскочила на ноги и поспешно пошла в сторону бара. Там стояла женщина, одетая скорее для сафари, чем для бассейна: в бежевые шорты и рубашку с коротким рукавом. У нее были очки с толстыми стеклами и выдающихся размеров лоб.

– Это доктор Илор? – спросил Арло у Вито.

– Она самая.

– Хм. – Арло наблюдал, как две женщины с улыбками обнимаются. – Мой босс велел мне держать их подальше друг от друга.

– Да, но эта стадия наступит позже. – Вито встал и пошел в сторону поля для гольфа. – Сегодня только первый день, так что… может, до ужина продержимся?

– Губы ее – как органические розы… Локоны – как безглютеновая паста.

Поэтический настрой еще не гарантирует способности писать стихи. Впрочем, это было не первое паршивое стихотворение, написанное Франклином про Изабеллу, и у Зика уже выработался иммунитет. Он лежал на пологом холме и перебирал пальцами аккуратно подстриженную траву, а Франклин Илор развалился на скамейке с блокнотом и ручкой в руках. Оба набора клюшек для гольфа валялись на траве, обреченные так и остаться без дела.

Франклин нахмурился, изучая написанное.

– Нет, не паста. Это звучит как-то липко. Волосы Изабеллы совсем не липкие. – Он застонал, скатился со скамейки и улегся на траве рядом с Зиком, широко раскинув руки и ноги. – Тебе не кажется, что Изабелла – самая красивая девушка на свете?

Зик улыбнулся и ободряюще кивнул.

Франклин поднял над собой блокнот.

– Это бессмысленно, Зик. Просто невозможно передать словами столь безграничное очарование.

Зик снова улыбнулся и кивнул.

Франклин прищурился.

– Ты мне подыгрываешь?

Зик пожал плечами.

Франклин вздохнул, уронив блокнот на землю.

– Ты меня утешаешь, будто я безнадежно больной. Неужели это и есть любовь? Недуг?

Зик сочувственно похлопал его по макушке.

– Я и правда болен. И мне это уже надоело, – Франклин закрыл глаза, подставив лицо послеполуденному солнцу. – Вот бы найти способ сказать ей… – он снова вздохнул. – Нет, это невозможно. Уверен, я ей даже нисколько не интересен. Как ее может заинтересовать кто-то вроде меня?

Юноши лежали на поле для гольфа с закрытыми глазами. В какой-то момент они заметили звук приближающихся шагов.

– Так-так. По всем этим вздохам и стонам я так и понял, что где-то тут должен быть Франклин Илор.

Франклин открыл глаза и увидел над собой улыбающегося Вито. Он протянул руку:

– Поможешь мне подняться?

– Вообще-то я бы скорее прилег с вами, – Вито плюхнулся на траву с другой стороны от Зика. – Я так понимаю, Изабеллу ты уже видел.

– Она еще прекраснее, чем прошлым летом.

– Да уж, она явно расцвела. Мама с ума сходит от зависти.

– Она все еще хочет, чтобы ты за ней ухаживал?

– А то. Вприкуску с миллиардом долларов она готова глотать зависть в любых количествах.

– А что, если… тебе просто сказать ей правду?

– Издеваешься?

– Ну, это бы решило проблему, – настаивал Франклин.

– Знаю. Я уже несколько раз чуть не сказал ей. Почти сказал. Но потом… – Он покачал головой. – Просто не могу.

Зик сочувственно похлопал Вито по макушке.

Тут Вито сказал:

– Знаешь, Франклин, если бы ты пригласил Изабеллу на свидание, это бы помогло нам обоим.

– Теперь ты издеваешься.

– Это не такая уж безумная идея, – настаивал Вито.

– Она слишком хороша для меня.

– Это правда, – признал Вито.

– И даже если бы она каким-то чудом согласилась, ты же знаешь, что моя мама никогда этого не одобрит.

– У твоей мамы слишком высокие запросы в плане учебы, – сказал Вито. – Не все могут каждую четверть заканчивать на 3,75 балла.

– Вообще-то я еще уговорил ее снизить планку с четырех, убедив ее, что периодические неидеальные оценки укрепляют характер.

– И все-таки, насколько я знаю, средний балл Изабеллы – три с половиной, что намного лучше моего. Она не то чтобы совсем уж глупая.

– Конечно, нет. Но объяснить это моей маме…

На этот раз сочувственное похлопывание от Зика досталось Франклину. Они лежали, слушая пение птиц, шорох травы и далекие удары клюшки по мячу – в отличие от них, кто-то действительно играл в гольф.

– Я сегодня видел, как Брайс обучал новенького чистить бассейн, – сказал Вито. – Он так серьезно к этому относится. Это так мило.

– Пригласил бы его куда-нибудь! – сказал Франклин.

– Сразу после того, как сообщу маме, что я гей, да?

– Ты мог бы сделать это тайно. Раньше все так делали.

– Она все равно узнает, – возразил Вито. – А даже если не узнает, мне противно об этом лгать. К тому же не думаю, что я вообще ему нравлюсь.

– Ты-то, со всеми своими мускулами? – Франклин перегнулся через Зика и ткнул Вито в мощный бицепс.

– Это да… – сказал Вито. – Но он на меня даже не смотрит. Может… ему просто не нравятся мускулы.

– Это было бы несправедливо.

– Любовь вообще несправедлива, – сказал Вито.

– И безнадежна, – добавил Франклин.

Зик потрепал по головам их обоих.

– Иногда мне неловко, что мы с Вито вечно вываливаем все проблемы на тебя, Зик.

– Да Зик не против. Правда же? – спросил Вито.

Зик самодовольно улыбнулся. Дорогой читатель, если тебе когда-либо доводилось дни напролет таскаться по полю для гольфа, волоча за собой чужие громоздкие сумки с клюшками, ты тоже наверняка предпочел бы полеживать в теньке, вполуха слушая причитания двух богатых мальчишек.

Лина и Изабелла сидели в купальниках в сауне. Лина не питала особой любви к помещениям, предназначенным специально для того, чтобы людям было в них невыносимо жарко. Еще меньше ей нравилось сразу после этого бросаться в ледяной бассейн. Но доктор Илор прошлым летом заявила Изабелле, что это благотворно влияет на цвет лица, и хотя Лина справедливо отметила, что специальность профессора – древняя история, а не дерматология, сауна превратилась в их ежевечерний ритуал.

– Почему ты мне ничего не рассказываешь про этого новенького? – спросила Изабелла. Жара не щадила даже ее извечного задора. В сауне она была способна максимум на некоторую оживленность.

– Рассказывать особо нечего, – небрежно бросила Лина. – Я с ним только утром познакомилась.

Оживленность предполагала расспросы на темы, которых собеседник явно старался избежать.

– Откуда