Нежность - Элисон Маклауд

Не ее. Тебя поймали на горячем. Ты сам на себя донес, недоделок тупой.

У Хардинга похолодела шея.

– Сэр?

Гувер кивнул на апельсин у него в руке:

– Почисти.

Пальцы плохо слушались. Он никак не мог подцепить шкурку, чтобы начать ее отдирать. Только что остриженные ногти были слишком коротки. Наконец шкурка лопнула, и сок потек, как кислота, на руку, на раздраженную, изъязвленную кожу.

– Ешь. – Гувер смотрел, как Хардинг кладет дольку апельсина в рот. – Он вкусный, сочный. Верно?

Хардинг отделил еще дольку. Красный сок брызнул на крахмальную белую рубашку. С рук капало, сок тек за манжеты, на экземные болячки внутренней стороны запястий.

– Тебе велели отснять и записать слушание на главпочтамте в Нью-Йорке. Тебе велели следить за Барни Россетом и его дружками-издателями, сраными коммуняками. Тебе не велели фотографировать молодую красивую жену сенатора, члена конгресса, правящего нашей страной.

– Нет, сэр.

Фотография прелестного, застигнутого врасплох лица миссис Кеннеди лежала на столе между ними. Хардинг устыдился – не того, что вышел за рамки приказа, а того, что щелкнул ее, подстрелил, как дичь. Фотоаппаратом можно украсть душу, и он украл ее душу и отдал Гуверу.

– Этим заданием мы дали тебе возможность чему-то научиться. Мы дали тебе шанс понаблюдать за Россетом. Но ты не мог просто взять и выполнить приказ. Тебя просили думать самостоятельно?

– Нет, сэр.

Он сел в лужу. Он застрянет в Джоппе еще минимум на год. А может, и навсегда. Более того: теперь он как никогда прежде будет в поле зрения Гувера, а это место неуютное.

Гувер снова постучал пальцем по лицу женщины на фото:

– Что, приятно было на нее дрочить?

Хардинг от неожиданности проглотил дольку апельсина целиком.

– Я задал вопрос.

– Нет, сэр.

– Почему нет? – Гувер откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, словно приготовился смотреть интересный спектакль. – Что с тобой не так? Красивая женщина. Откровенное фото…

Он замолчал, и последние слова как бы повисли в воздухе. И продолжил, приподняв углы рта:

– Я спрашиваю, потому что это моя работа – знать такие вещи. Благодаря исключительно моим личным усилиям ряды государственных служащих почти полностью очищены от педиков. Не будем говорить о том, как они омерзительны – стоит мне только начать, и не остановлюсь, – но еще они легкая добыча шантажиста, а это большой риск для национальной безопасности. Я лично организую проверки. Программа «Сексуальные отклонения». Слыхал? Мисс Гэнди разослала мои приказы во все отделы и оперативные отделения. Теперь мы каждый день получаем анонимные сообщения от коллег, подчиненных и соседей о прошлом и настоящем огромного количества людей. Столько, что мы не успеваем все проверять. Программа проводится так успешно, что я расширил ее на учреждения так называемого высшего образования и силовые ведомства. Мы хорошенько чистим аппарат нашей страны. Ты ведь не хочешь, чтобы и на тебя пришел донос, а, Хардинг? Мало ли что ты там фотографируешь тайком.

Хардинг не мигая смотрел перед собой, на безлюдную швейцарскую деревню.

– Понял? Выкладывай все, что мне следует знать, так для тебя самого будет лучше. Еще раз спрашиваю: что с тобой не так?

– Со мной все в порядке, сэр. – Он вцепился в апельсин.

Директор отодвинул стул, надел пиджак и двинулся к тому концу стола, где стоял Хардинг.

– Что ты делаешь, чтобы поймать кайф, там у себя, в Джоппе?

Хардинг очень старался, чтобы голос звучал нейтрально:

– Там нечего делать, сэр.

– И ты, конечно, развлекаешь себя сам как можешь. – Гувер подошел вплотную, расстегнул Хардингу пиджак и извлек из кобуры служебный револьвер. – Ты, значит, надрочился на хорошенькую жену сенатора и напечатал новую чистенькую фотографию для нас, для штаб-квартиры. Что, Барни Россет – я сказал «Барни Россет», личность, представляющая интерес, за которой тебе было приказано наблюдать, – для тебя красотой не вышел или что?

– Я неправильно понял, сэр. Прошу меня извинить. Я думал, что она тоже личность, представляющая интерес. Мне известно про общий приказ по Бюро о сборе информации о конгрессменах и членах их семей.

Гувер прижал дуло револьвера к ширинке штанов агента. Хардинг дернулся.

Гувер покосился на фото. Черные глазки выпучились.

– Как ты думаешь, что сказал бы сенатор Кеннеди, если бы знал, что мы следим за его женой?

– Я уже говорил, сэр, она внезапно появилась на слушании. Я за ней не следил. Я не ожидал…

– Он бы потребовал, чтобы тебя уволили. Вот что он сказал бы. Что там Джоппа, он бы тебя в Тимбукту отправил. Ты вообще знаешь, кто его отец? Джозеф Кеннеди-старший. Бывший наш посол в Англии, ни больше ни меньше, и друзей он себе успел накупить больше, чем в свое время женщин, а их было немало, поверь мне.

– Я понимаю, мистер Гувер.

Директор смотрел мимо Хардинга – словно у того за плечом в воздухе висела интересная математическая головоломка. Свободной от револьвера рукой Гувер принялся выковыривать что-то из зубов.

– А вдруг молодая миссис Кеннеди тебя вычислила тогда в Нью-Йорке? Ты за ней следил, а Бюро…

– Честное слово, сэр. Она никак не могла меня вычислить. Она меня даже и не заметила. – Неправда или в лучшем случае полуправда. Но она никак не могла его запомнить, а все прочее не в счет. – Я…

– Ты думаешь, это было умно – ее сфотографировать? Если это выплывет наружу, что будет с репутацией Бюро? – (Дуло опять уперлось Хардингу в пах.) – Я тебя спрашиваю: ты считаешь, это было умно?

– Нет, сэр.

– Не-е-ет, сэ-э-эр, – пискливо передразнил Гувер.

Позвонили в дверь. Послышались шаги Энни на лестнице, а потом в прихожей. Гувер преспокойно вернул револьвер в кобуру Хардинга, отступил на шаг, поправил ему брюки и проверил ногти.

Появился Клайд Толсон в сопровождении Энни.

– Мистер Гувер, прибыл мистер Толсон.

– Вижу, вижу. Спасибо, Энни.

Об этом знали все. Директор и заместитель директора почти каждое утро приезжали на работу вместе в машине Гувера. Среди сотрудников, особенно молодых, эта парочка была известна как «Дж. Эдна и мамаша Толсон».

Хардинг смотрел прямо перед собой, стараясь, чтобы лицо ничего не выражало. На пороге столовой щебетали Гувер и Толсон. На стене над ними скалила зубы голова оленя. На заместителе, похоже, точно такой же голубой летний пиджачный костюм, как на самом Гувере, и почти такой же галстук, соответствующий подкладке пиджака, все как требует руководство для сотрудников Бюро.

Гувер обернулся к агенту:

– Хардинг, какого цвета мой пиджак?

Кажется, вопрос с подвохом. Директор не сказал «наши пиджаки», хотя его костюм и костюм Толсона абсолютно идентичны, вплоть до пуговиц.

– Я