Здесь, под северной звездою...(книга 2) - Линна Вяйнё

— Контроль не придет, ребята, билеты спрашивать.

— Первый раз едем на своем поезде. Можно садиться куда хочешь.

— Эх, были бы у нас ружья, вот наделали бы шуму, проезжая мимо какой-нибудь станции!

Аксели сидел у окна, в углу вагона. Некоторые пытались заговаривать с ним, но он отвечал так неохотно, что те сразу отходили. Подперев кулаком щеку, он смотрел на пробегающие за окном ландшафты. Догорал короткий февральский день. Солнце, спрятавшееся за горизонтом, обдавало красным светом плывущие в вышине длинные пряди перистых облаков. В этом зрелище было что-то таинственное, гнетущее, и на душе у Аксели становилось все тревожнее. Теперь, когда все заботы, связанные с отправкой на фронт, остались позади, в голову лезли беспокойные мысли о семье, хоть он и уверял себя, что о доме ему нечего волноваться. «Только бы она со стороны стены... с этим бычком... Такой игрунчик... Возьмет да и прижмет к стене... Не успел я сказать отцу, чтобы положил сушинки для растопки... Да еще забыл предупредить насчет этой крышки колодца... Чтоб мальчишки близко не подходили...»

Краем уха он слушал разговоры бойцов. Арви Лаурила рассказывал какую-то историю, некоторые играли в карты, другие толковали о революции:

— ...и вот, помяните мое слово, ребята, нас дальше Тампере не повезут... в «Кансан лехти» прочитал, что Маннергейм уехал куда-то в неизвестное место собирать новую армию, потому как старая разбежалась...

— Оску, черт побери, ты сплутовал. Погоди, ты у меня попадешься...

— Ну, так вот. Один мужик повел быка на бойню и захватил с собою скипидару...

— Нет в Выборге никаких боев. Выборг в наших руках. А начальник лахтарей сказал, что если не будет ему подмоги, так он плюнет на все и бросит фронт.

— ...И как только бык устал, мужик взял да и мазнул скипидаром быку под хвост...

— Эх, послали бы с нами этих девчат, которые цветы раздавали... Черт возьми, самая красивая оделяла цветами сельский взвод.

— ...Тогда бык так чесанул, что за ним не угнаться. Ну, мужик возьми да и себе тем скипидаром... Но у быка-то скипидар начал раньше выветриваться, чем у мужика, и, когда они добежали до бойни, мужик отдал боенщику поводок и крикнул: «На, подержи его тут, а я еще маленько побегаю».

Рассказав анекдот, Арви первый смеялся громче всех, и тогда начинали смеяться остальные, заражаясь его весельем. Они хохотали так, что, в конце концов, к ним присоединялся весь вагон. Даже Аксели усмехнулся, отрываясь от своих раздумий, но потом снова ушел в себя. По мере приближения к Тампере домашние дела отступали на задний план и все думы его сосредоточились на предстоящих хлопотах.

— Наверно, там встретят... надо же всех расквартировать. Пускай Юлёстало заботится.

— Город, уже виден город!

Бойцы кинулись к окнам, бывалые спешили объяснить новичкам:

— Вон то — общественная больница... Сейчас въедем под мост Сорринахти... Это же там, на Сорринахти, всегда бывают продажные девки. Кто бывал на ярмарке, так знает... Да не толкайтесь, дьяволы!.. Это вы еще успеете увидеть...

Поезд не подъехал к перрону вокзала, а остановился в стороне, на запасном пути. Рота вышла на привокзальную площадь и построилась, тут уже стояло несколько подразделений. Юлёстало пытался построить роту, отдавая команды, но в конце концов ему пришлось прибегнуть к объяснениям.

— Не заходите слишком назад. Коскела, твой взвод идет, как стадо!

Аксели и сам видел, что это так. Его бойцы озирались и пялили глаза на выстроенные войска и на зрителей, обступивших площадь со всех сторон. Приглушая голос, Аксели ругнул зевак, и они вернулись в строй. Очевидно, здесь готовилась какая-то церемония, потому что посреди площади расположился большой духовой оркестр.

Приехали несколько мужчин в извозчичьей пролетке, и по рядам пронесся шепот:

— Это начальники... А есть среди них Хаапалайнен или Аалтонен?.. Да нет же их тут... Они в Хельсинки... Здесь другие начальники.

Из пролетки вышли и в самом деле какие-то начальники, это было видно по аккуратным суконным мундирам военного образца и по хорошим сапогам, а прежде всего по саблям и кобурам, висевшим у них на поясах. Однако это военное начальство держалось позади, а к войскам обратился с речью хорошо одетый штатский господин. С уверенностью человека, привыкшего говорить на больших собраниях, он начал:

— Товарищи из деревни, торппари и сельскохозяйственные рабочие! По поручению командования Северного фронта приветствую вас с прибытием в Тампере. Вы приехали, чтобы вместе с вашими товарищами, фабричными рабочими, вести бой против лахтарской своры угнетателей и поработителей.

Слова оратора повторяло звонкое эхо, отраженное от здания вокзала. Прохожие на привокзальных улицах останавливались послушать, но большинство продолжало свой путь. Все это, очевидно, примелькалось им и успело стать привычным. Деревенские товарищи старались стоять в строю смирно и с серьезным видом, особенно когда оратор начал повышать голос перед концом речи.

— ...когда маршируют колонны доблестных красногвардейцев, радуется бедный люд и в страхе трепещут лахтари!

После выступления оратора командиры рот подошли к группе организаторов встречи. Поздоровались по-военному, отдавая честь, но затем для верности еще крепко пожали друг другу руки, приподнимая при этом шапки.

Бойцы напрягали слух, стараясь уловить, о чем они говорят. Но долетали лишь непонятные обрывки фраз:

— Конечно, начальник казарм все это знает...

— Нет, нет. Они в училище...

— Дорожный припас — это как раз твое дело... Ну, вы же взяли с собой еду...

— Нет, это не выйдет. Чему же тут удивляться, если были даны ясные указания...

Аксели стоял впереди своего взвода и слышал, как сзади окликнул его громким шепотом Арви Лаурила:

— Эй, Аксели... гей!.. Поди-ка спроси этого папашу, дадут они нам шинели?

Аксели молчал, но Арви не унимался и шептал все громче и громче. Наконец пришлось прикрикнуть на него:

— Ну-ка, помолчи, знаешь... Весь город слышит.

Юлёстало вернулся и сообщил, что кормить не будут, после чего командиры повели свои отряды один за другим через мост, пересекающий железнодорожные пути. По обеим сторонам улицы стояли группы зевак. Некоторые бросали им вслед замечания:

— Деревенских повели...

— Эй, ты, в стеганцах, не споткнись!

Лаури Кивиоя, задетый каким-то насмешливым словом, сердито ответил:

— Нам случалось бывать и в Хельсинки, шут гороховый! Поездили по свету, бывали подальше вашего захолустья...

Ответа он не слышал.

Их привели в казармы на краю поля Таммела, когда совсем стемнело. Но и тут пришлось еще постоять на морозе. Юлёстало пошел выяснять обстановку да и запропастился. Бойцы сначала с любопытством смотрели