Вердикт - Джон Гришэм

Охранник проводил Николаса и женщину наверх,где их взору открылась страшная картина разрушения. Они остановились на краюгигантской воронки, огороженной желтой полицейской лентой. Огонь, видимо,поднимался вверх, прожигая потолки и стропила, и проделал два больших отверстияв крыше точнехонько в том месте, под которым, насколько он мог понять, ещенедавно была его спальня. Распространился огонь и вниз, нанеся невосполнимыйущерб квартире, находившейся под ним. От 312-й осталась лишь кухонная стена, накоторой, готовая вот-вот сорваться, висела перекошенная раковина. Ничего. Ниследа дешевой мебели, стоявшей в его гостиной, да и самой гостиной как небывало. И спальни тоже.

И, к ужасу Истера, бесследно исчез компьютер.

Ни полов, ни потолков, ни стен. Только зияющаяпустота.

— Кто-нибудь пострадал? — осторожнопоинтересовался Николас.

— Нет. Вы были дома? — спросила женщина.

— Нет. А вы кто?

— Я из дирекции, попрошу вас заполнитькое-какие бумаги. Они вернулись в вестибюль, где Николас поспешно заполнилпредложенные ею бланки и удалился в сопровождении Уиллиса.

В лаконичной, написанной неразборчивымпочерком записке Сейвелла к судье Харкину говорилось, что, согласно словарюУэбстера, слово “супружеский” относится только к мужу или жене, а поэтому авторзаписки возражает против формулировки “супружеские визиты”. У него нет жены, ион без уважения относится к институту брака, поэтому предлагает заменить этуформулировку другой — “социальное общение”. Далее он выражал возмущениеустроенной утром службой. Он послал свою записку по факсу судье Харкину домой,тот получил ее во время четвертого тайма игры своих любимых “святых”, которуюнаблюдал по телевизору. Лу Дэлл организовала пересылку факса черезрегистратуру. Через двадцать минут она получила от судьи ответ. Харкин заменялслово “супружеские” на слово “личные”, теперь визиты к присяжным должны былиименоваться “личными визитами”. Он распорядился, чтобы Лу Дэлл сделала копии сего факса для каждого присяжного. Поскольку было воскресенье, он накинул лишнийчасок для общения присяжных с родственниками и знакомыми, те могли оставаться в“Сиесте” не с шести до девяти, а с шести до десяти часов вечера. Потом онпозвонил Лу Дэлл, чтобы узнать, чего еще желает мистер Сейвелл и каковонастроение присяжных.

Лу Дэлл не могла рассказать судье Харкину отом, как увидела мистера Сейвелла почти в голом виде лежащим на кровати. Онапонимала, что у судьи и так полно забот, поэтому заверила его, что у них все впорядке.

Хоппи прибыл первым, и Лу Дэлл быстро загналаего в комнату Милли, где он снова преподнес жене коробку шоколада и скромныйбукет цветов. Они быстренько поцеловали друг друга в щечку, не помышляя ни очем “супружеском”, и уселись на кровати смотреть программу “60 минут”. Как быневзначай Хоппи подвел разговор к суду и не без труда втянул в него жену.

— Я не вижу, знаешь ли, смысла в том, что людипредъявляют подобные иски. Это просто глупо. Ведь все знают, что к сигаретампривыкают и что они опасны для здоровья. Зачем же курить? Помнишь БойдаДоугана? Он двадцать пять лет курил “Салем” вот так. — Хоппи показал, как Бойдбыстро-быстро делал одну затяжку за другой.

— Да, и бросил через пять минут после того,как доктор объявил ему, что у него на языке опухоль, — напомнила Милли и тожезабавно изобразила курящего Бойда.

— Верно, но множество людей сами отказываютсяот привычки к курению. Разум побеждает. Это несправедливо: вполне сознательнокурить, а потом предъявлять миллионные иски, когда чертов табак убиваеткурильщика.

— Хоппи, следи за словами.

— Прости. — Хоппи поинтересовался, что думаюто деле остальные присяжные. Мистер Кристано считал, что лучше попробоватьсоблазнить Милли выгодами, чем пугать правдой. Они договорились об этом заобедом. У Хоппи был шикарный план, как убедить жену, но чувство вины неотпускало его и призрак пятилетнего заключения постоянно маячил перед глазами.

Николас вышел из комнаты в перерыве послепервой половины воскресного матча. В коридоре не было ни присяжных, ни охраны.Из “бальной залы” доносились голоса, похоже, только мужские. Мужчины опять пилипиво и смотрели футбол, в то время как женщины были заняты “социальнымобщением” или “личными визитами”.

Николас тихонько прошмыгнул в двойнуюстеклянную дверь в конце коридора, нырнул за угол, мимо автоматов спрохладительными напитками и незаметно поднялся по лестнице на второй этаж.Марли поджидала его в комнате, которую снимала за наличные, зарегистрировавшисьпод именем Эльзы Брум — одним из многих ее псевдонимов.

Они без лишних слов и приготовлений легли впостель. Оба считали, что восемь дней подряд друг без друга — не только ихличный рекорд, но и опасность для их здоровья.

* * *

Марли познакомилась с Николасом, когда оба ониносили совсем другие имена. Это произошло в одном из баров города Лоренса, штатКанзас, где она служила официанткой, а он допоздна засиживался с приятелями —однокашниками из юридического колледжа. К тому времени, когда Марли поселиласьв Лоренсе, она имела уже два диплома и, поскольку карьеру делать не собиралась,подумывала о поступлении в юридический колледж — этот “детский сад”,выпестовавший немало не нашедших своего призвания выпускников. Впрочем, она неторопилась. Ее мать умерла за несколько лет до того, как Марли встретила Николаса,оставив в наследство дочери почти двести тысяч долларов. Марли разносиланапитки в баре лишь потому, что там было прохладно и она скучала без дела.Работа заставляла поддерживать форму. Ездила Марли на старом “ягуаре”, деньгамине сорила и встречалась только со студентами-юристами.

Они обратили внимание друг на друга задолго дотого, как впервые перемолвились словом. Он появился в баре поздно, в обычнойкомпании, они сели в углу и завели скучную теоретическую беседу на темыюриспруденции. Она принесла им бочкового пива в кувшинах и попробовалапофлиртовать — с разным успехом у разных членов компании. На первом курсеНиколас был влюблен в юриспруденцию и на девушек обращал мало внимания. Марлипорасспрашивала о нем у знакомых и выяснила, что он хороший студент, третий всвоей группе по успеваемости, но ничего особенного собой не представляет.Окончив первый курс, он уехал на каникулы и вернулся к началу нового учебногогода. Она подстриглась и похудела на десять фунтов, хотя в этом не былонеобходимости.