Нежность - Элисон Маклауд

конце июля 1916 года: можно было надеяться, что преступный выпуск «Инглиш ривью» уже давно пошел на растопку или оклейку стен. Тем летом Эдвард Лукас мог наконец успокоиться, надеясь, что брат, заядлый любитель литературы, не наткнулся на порочащий его рассказ на армейской базе в Сифорде; в конце концов, времени на чтение у него было чертовски мало.

Перси Лукасу предстояло отправиться в разверстую бездну века.

По прибытии во Францию взвод присоединился к роте и вместе с ней стал продвигаться вперед с постоянной скоростью две мили в час, пока не остановился, упершись в огромные тучи пыли, висящие в воздухе. Сверялись с картами, заваривали чай, жевали табак и сплевывали. Принесли мешок с почтой, и письма зачитали вслух. Перси получил письмо от жены и открыл его, полный ожиданий. Они втихомолку надеялись, но нет, его сердце омрачилось – она не забеременела.

В тот же день, пока взвод осваивался в тесном вспомогательном окопе, Лукас и его подчиненные наблюдали, как низшие чины – уже ветераны этого фронта – собирают куски тел в мешки из-под песка, пытаясь хоть как-то «навести порядок» ради прибывшего подкрепления. Двое артиллеристов, хохоча, перебрасывались студенистым глазом.

Если раньше зловещими вестниками некоего неопределенного ужаса казались облака пыли, то теперь ужас воплотился в разоренном пейзаже, взрытой земле, ожидающей взвод Перси.

В первую ночь он попытался уснуть в блиндаже, на кровати из распорок и проволочной сетки. От стен воняло креозотом, и этот запах забивал все остальное. Свирепствовали мухи. Перси бросил попытки уснуть и принялся, светя себе электрическим фонариком, изучать карманный справочник офицера действующей армии, но никак не мог сосредоточиться. В темноте скреблись крысы. Он сел на койке, когда три снаряда, один за другим, просвистели над землянкой и взорвались. Дождем посыпалась шрапнель.

Среди ночи он снова проснулся, на этот раз встал и прошелся вдоль окопа, ища на небе звезды – те самые, что сияли над Рэкхэмом. Но ночь была мутной от дневных бомбардировок, и он ничего не увидел.

Точнее, не совсем ничего. Между коек в свете свечных огарков блестели глаза: солдаты, как и он, не спали глухой ночью. Кое у кого были фонарики, но в основном солдаты сидели при свечах. Один мальчик изо всех сил тер пуговицы формы зубной щеткой и чистящим средством, которое солдаты должны были покупать за свои деньги. На вид мальчику было не больше пятнадцати. В армию записывалось много несовершеннолетних, желающих избежать однообразной изнурительной работы на заводах. Избежали, что да, то да. Теперь их гоняли маршем с семьюдесятью фунтами груза на спине. Эти мальчишки зачастую сами весили не больше сотни.

Солдаты говорили ему, что Англия сильна. Империя велика. Англия не может проиграть.

– Я только хочу надавать фрицам как следует, – сказал один.

Перси знал, что они тайно боятся, не зная, хватит ли у них духу убить человека, пронзив его штыком.

Никто не знал, за что они воюют. Что такое – перестать воевать. Они дрались, чтобы война поскорее подошла к концу, но никто не мог толком вспомнить, из-за чего ее начали.

По мере приближения к линии фронта роте приказали облегчить выкладку до тридцати пяти фунтов, выкинув лишнее, – в окопах мало места. Все мелкие утешения и удобства отправились в грязь.

Перси увидел в окопе мужчину, который лежал на койке и читал, одетый лишь в солдатскую куртку и рубаху. При свете свечи Перси разглядел, что ноги солдата покрыты кровоточащими язвами.

– Это все от портянок, – сказал солдат, хотя его никто ни о чем не спрашивал.

Он лишь мельком взглянул на человека, к которому обращался. Голос – злокозненный, с ноткой угрозы – словно предупреждал офицера, чтобы проходил, не задерживался. Злобный голосок заявлял права на территорию. Когда солдат поднял глаза, они блестели, в них читалась предельная настороженность, зоркое бдение. Это был один из тех, кто сегодня собирал куски тел.

Перси застыл, не зная, спросить или пройти мимо, и солдат пояснил:

– Чертовы портянки заскорузли от грязи. Не высыхают.

Перси ушел и через несколько минут вернулся с собственной чистой запасной парой. Положил на край койки солдата и собрался опять уйти. Но тот неожиданно сел, скатал чистые новые портянки, положил в изголовье и полез в собственный мешок.

– На-ка, – сказал он тем же хитрым, холодным голоском. – Съешь. Производство фрицев.

На ладони лежала шоколадная монета в серебряной фольге. Перси растерянно хлопал глазами.

– Я никому не скажу, не бойся. Если ты из-за этого как тот Гамлет. Ты мне, я тебе.

Перси пожал плечами и взял шоколадку, а солдат продолжал так же холодно и зло. Сегодня в полдень трое его товарищей по взводу встретились на ничьей земле с тремя немцами. Каждая из сторон привела с собой переводчика – эти переводчики раньше сторговались об условиях мены.

На обмен предлагались сласти, сувениры, очки для чтения, шерстяные чулки, частые гребни, игральные карты, газеты и журналы.

– Они читают по-английски и любят наши журналы и все такое. Нам-то ихние не нужны, вот шоколад – это другое дело. – Он взглянул на офицера, который стоял у койки, разглядывая шоколадную монету. – Давай, давай. Эта штука вкусней, чем девичий сосок.

Перси развернул шоколадку. Она взрывом наслаждения растворилась на языке.

– Ну что, как? – Солдат при свете свечи вглядывался в его лицо.

Перси проглотил слюну:

– Зер гут[39].

Солдат ухмыльнулся. Снова откинулся назад, отлепил от журнала две отсыревшие страницы и отвернул обложку. В свете огарка Перси ясно видел надпись крупным шрифтом наверху страницы: «Этот журнал можно отправить бесплатно в действующую армию из любого почтового отделения. Смотри страницу iii»183. Очевидно, кто-то так и поступил.

Разнообразные журналы перемещались по окопам, совершая путешествие во много миль. На преодоление длины одного окопа могло потребоваться от нескольких недель до года в зависимости от спроса.

– Мой папаша был печатник, и я умею читать с тех пор, как дорос до печатного стола. Любил я эту старую стукоталку. Она стучала у нас в доме бесперечь, как сердце.

(Подайся поближе. Тебе видно в тусклом свете?)

Журнал был грязный, засаленный, но Перси узнал имена на первой странице. У. Г. Дэвис, Остин Гаррисон, Мэри Уэбб, чьими творениями он восхищался, и…

Когда они прощались в тот вечер в Рэкхэме, уже больше года назад, ясным вечером погожего Дня Империи, Перси сказал Лоуренсу, гостящему в имении писателю, что очень надеется раздобыть и прочитать «Радугу», как только ее опубликуют. Вечеринка уже кончилась, и Фрида направилась домой. К двум стоящим у двери мужчинам присоединилась