Здесь, под северной звездою...(книга 2) - Линна Вяйнё

Лаурила уже вошли в избу. Хозяину ничего не оставалось, как встретить их.

— Здравствуй, Калле. Пришли мы поглядеть, насколько ты постарел. Давно тебя не видали.

Теурю заметил, что оба пьяны. Он тихо ответил:

— Да уж... Все мы стареем в эти годы.

— Ты, дьявол, и не стареешь. Все такой же высушенный судак.

Анттоо дрожал от сдерживаемой злости. Он хотел сначала поиграть, как кошка с мышью, но не мог совладать с собой. Стукнув прикладом об пол, он воскликнул:

— Ну, Калле, теперь ты слушай! Стой вот тут и слушай! Стой смирно и помалкивай. На этот раз говорить буду я, а ты будешь слушать. Так вот, послушай-ка, кто ты есть. Ты есть распоследнейшая сволочь, живоглот и волк своему отечеству. Ты до того отвратительная тварь, что второго такого негодяя на белом свете нет. Уж и отец твой был мерзавец, но с ним еще как-то можно было поладить. А уж с той поры, как ты сделался хозяином, моя жизнь стала сплошным адом. Помнишь поденные уроки, которые ты в сатанинской злобе своей взваливал на меня? Хотя ты отлично знал, что ни один человек этого за день не сделает... Ведь ты еще тогда решил меня сжить и только искал, к чему бы прицепиться... Я видел весь твой подлый расчет. Ты говорил, что я перекоряюсь. Но ты же сам цеплял и подбивал меня, чтобы потом меня же обвинить и спровадить... Я мог бы теперь разом расплатиться с тобой за все, но, ладно уж, на этот раз... Пуля в лоб—вот было бы тебе справедливое наказание...

Хозяйка, которая все время всхлипывала и причитала, после этой угрозы Анттоо в паническом испуге бросилась к мужчинам:

— Не надо... что вы... Он вам ничего худого... Мы и в штаб все давали, что с нас требовалось...

— А ну, придержи язык, чертова кукла... Не заслужила ты ничего, как... Залить бы тебе глотку оловом — вот было бы самое верное... Так вот, Калле, ты давай-ка запрягай и повезешь зерно в сельский штаб... Половину посевного запаса приказано сдать... Сам грузи и сам же отвезешь, как миленький. На этот раз пока и все. Знаю, скупость твоя будет жечь тебя хуже адского пламени... хе- хе-хе...

Анттоо заставил себя смеяться, потому что ему хотелось быть насмешливым. Хозяин выслушал его тираду, не дрогнув ни одним мускулом. Ровным, спокойным голосом он спросил:

— Это приказ штаба?

— Да. И, клянусь сатаной, никакого другого штаба тебе не потребуется! А ну, запрягай, да поживей.

Хозяин надел шапку и вышел. Гости последовали за ним. Хозяйка, плача, видела в окно, как они прошли в конюшню, а потом в амбар. Хозяин насыпал мешки зерном и таскал их в сани. Ууно все время молчал, но Анттоо поминутно подковыривал. Когда сани были нагружены, хозяин взял вожжи и хотел было трогать, но тут Ууно негромко сказал:

— А теперь полезай на мешки, встань там и кричи: да здравствует революция.

Хозяин не сразу сообразил, что от него требуют, а поняв, недоверчиво усмехнулся:

— Едва ли тут еще нужно игры играть.

— А ну. Я, кажется, приказал тебе кричать вон оттуда с воза: да здравствует революция.

Поскольку хозяин колебался, Ууно сбросил с плеча винтовку и прицелился в пего.

— У меня, старик, очень нервные пальцы, чтоб ты знал.

Хозяйка увидела ружье в руках Ууно и выскочила из избы. Хозяин взобрался на воз и глухо произнес:

— Да здравствует революция.

— Нешто так кричат «да здравствует»? А ну, давай веселей.

— Да здравствует революция.

Тут подбежала хозяйка.

— Помилуйте, ради бога... Неужели нет права на свете?

Анттоо заорал на нее:

— Не ной, чертова перечница!.. Помнишь, как ты лаялась по всякому поводу? А помнишь, моя жена была на сносях, и ты разоралась, что от ее работы никакого проку?.. Я до сих пор помню, ведьма, всякое слово твое. «Неужели не могла нанять человека вместо себя, ведь от твоей работы никакого проку...» О господи!.. Да за какие шиши я мог тебе нанимать еще работниц, когда я сам работал на тебя даром?.. Господи, боже ты мой!.. Ну почему я еще не застрелил этих иродов?

Ууно взял с воза рукавицы хозяина и повесил ее на сучок старой березы, что росла у амбара.

— А теперь, старуха, ты будешь лаять вот на это. Ты когда-нибудь лаяла на белку?

— Господи помилуй... Я не понимаю...

Хозяин, стоявший на мешках, бледный как полотно, воскликнул:

— Делайте со мной, что хотите... но имейте хоть каплю совести и не трогайте женщину...

— Никто ее не тронет... но сейчас она будет лаять на белку или ты, старик, скатишься вниз, как тетерев.

Хозяйка в страхе начала лаять на рукавицу.

— Голову немного набок, как собака держит, когда лает на дерево...

Хозяин велел жене замолчать, но та не слушала его и продолжала тихонько тявкать, плача и дрожа от страха. Анттоо делал вид, что смеется, хотя ему совсем не было смешно. Полагая все же, что издевательский смех в данном случае особенно уместен, он корчился и давился от смеха:

— Чертовски скверная собака... Белка ее не боится... Сидит себе и ни с места... хе-хе... не боится белка... хе-хе... плохая собака...

Хозяин слез с саней.

— Если вы... так стреляйте... вот я… но не смейте...

Ууно поднял винтовку, но потом передумал и крикнул:

— Хватит, черт возьми! Даже белка тебя не боится... Хозяйка замолчала. Хозяин велел ей идти в дом. Но она не ушла, пока хозяин с возом не уехал со двора. Анттоо и Ууно пошли пешком по санному следу. Когда они остались вдвоем, Анттоо сказал:

— Ну, ей богу... как ты придумал... Я смеялся до чертиков...

И Анттоо, ухая, захохотал. Но в его смехе не было ни капли веселья.

Вечером хозяин поехал на дальний склад за сеном. Он всегда ездил туда, когда сено в хозяйстве кончалось, так что в этом не было ничего необычного. Дорога шла через лес, и, сидя на мешке, прикрытом попоной, хозяин внимательно приглядывался к следам и обступившему его с двух сторон лесу.

Подъехав к складу, он огляделся. Из лесу послышался скользящий шорох лыж и голос:

— Можно?

— Идите.

Арво и Уолеви Юллё приблизились к складу. Они не отталкивались палками, чтобы следы не выдали, что лыжней пользуются постоянно. Они были заросшие и немытые, их глубоко запавшие глаза беспокойно бегали