Приз - Полина Дашкова

— Что значит — на днях? Ты же сказал, что железо скинул?

— Хасан обнаглел. Хочет купить все за копейки. Почувствовал,сволочь, что я тороплюсь. Нельзя давать слабину, он потом на шею сядет. Я ещепоторгуюсь, день-два ничего не меняют, а бабок можем потерять много, не толькосейчас, но и в будущем.

— Ладно. С железом не тяни. Откуда могли узнать про жмуров?

— Какая разница? Наверное, девка заговорила. Большенеоткуда. Но это не страшно. У нас все чисто. Ты, Шама, главное, не вздумайлезть сейчас за своим перстнем. Ты всех нас подставишь, так что забудь оперстне.

— О каком перстне? — хрипло спросил Приз после короткойтяжелой паузы.

— Ну вот, молодец, — облегченно вздохнул Лезвие, — а то я ужиспугался, что у тебя из-за этой цацки с головкой поплохело. Ты, главное, непереживай. Хочешь, я тебе надень рожденья перстень подарю, в сто раз лучше, сбрюликами, хочешь?

«Дурак, какие брюлики?»

— Ты мне лучше копье подари, — процедил он в трубку.

— He понял. Какое копье?

— Копье Лонгина, — Приз хрипло, фальшиво засмеялся и сквозьсмех, как бы совсем несерьезно, произнес: — Ты за меня не беспокойся, я не переживаю.Ты о себе подумай, что ты натворил, Лезвие. У тебя был шанс заранее заткнутьдевку. И ты этот шанс упустил. А теперь нашли жареных жмуров. Этого неслучилось бы, если бы ты вовремя заткнул девку.

— Ага, конечно. И фельдшерицу, и Поликарпыча, и дурочкуЛидуню. Всех, да? Может, мне сейчас пацанов поднять, отправить в лагерь, чтобыони там быстро всех московских оперов заткнули, вместе со следователем, сэкспертами, с пожарниками, а? Давай уж я сам буду решать. И вообще, Шама,каждый должен заниматься своим делом. Твое дело — большая политика. Я же не учутебя, как себя вести и что говорить на пресс-конференциях и на ток-шоу.

Призу пришлось это проглотить.

— Хорошо. Допустим, ты прав. Надо затихнуть и невысовываться. Но Поликарпыча и фельдшерицу уже сегодня допросят. Они скажут,что ты приезжал.

— Ну и что? У меня работа такая, — в голосе Лезвияпрозвучало искреннее, веселое удивление. — Я дежурил, мне позвонили, я приехал,разобрался. Никакого криминала. Девушка не преступница, не жертва. Кругомпожары, вот она и обожглась. Там нужен был врач, а не милиционер.

— Ты ездил туда пьяный. Я же видел тебя потом и могупредставить, как ты вел себя в доме у фельдшерицы. Юродивую с кочергойиспугался, фотографий Васьки Кузина испугался. Его уже нет давно, а тебе всестрашно! Думаешь, Поликарпыч этого не заметил? Я помню Поликарпыча. И он наспомнит, какие мы были хорошие мальчики. Ты, я, Серый с Михой. Ты не знаешь, очем он там начнет петь московским операм. Он любит трепать языком. Сейчас всебыло бы в порядке, если бы тебе не стало страшно.

— Мне страшно? Мне? — Лезвие рассмеялся. — Шама, ты проверь,у тебя в штанах сухо?

Приз ничего не ответил и нажал отбой. Его словно токомдернуло. Он только что сделал большую ошибку, показал Лезвию всю глубину своегостраха, своей паники и беспомощности. И Лезвие с удовольствием его опустилмордой в его же дерьмо.

Призу давно не было так плохо. У него чесалось все тело,болел живот. Волосы стали приплюснутыми, тусклыми, обильно сыпались, нарасческе оставались большие клочья. Во рту постоянно был какой-то мерзкий,кисло-соленый вкус, не помогали ни спрей, ни жвачка. Слоились ногти. Утромвыпала пломба из зуба. Раздражение на верхней губе, вызванное просроченнымкосметическим клеем, когда он наклеивал усы, до сих пор не проходило. Недавноуколол палец зубочисткой, маленькая ранка не заживала, гноилась.

Я устал. Мне надо отдохнуть. Все не так. Мне слишком малолет, чтобы терять волосы и зубы. Я очень внимательно слежу за своим здоровьем.Невозможно так плохо чувствовать себя без всякой причины. Нельзя, чтобы простотак гноились и не заживали пустячные царапины. Я устал. Море, вот что мне надо!Теплое соленое море. Песок. Следы на песке. Василиса Грачева. Мой перстень».

У него задрожали руки, и стало трудно вести машину. Мыслиего крошились так же, как ногти и зубы, сыпались, как мертвые волосы. Он не могсосредоточиться.

Спокойная рассудительность друга детства его доконала.

Никаких следов, никаких свидетелей. Только Василиса Грачевас его перстнем на пальце. Лезвие уверен: никто никогда не узнает, чей этоперстень. Но Лезвие не возвращался в лагерь и не видел следов на песке. Да,конечно, она никого не могла разглядеть. Никого, кроме Приза. Он одинотправился к реке купаться, пока шла погрузка оружия. А Василиса Грачева в этовремя пряталась где-то в кустах у реки. Было темно. Но она наблюдала за ним. Унекоторых людей очень острое зрение в темноте. Тем более, он не какой-нибудьПупкин. Он Владимир Приз. Его вся страна знает в лицо. И никто, кроме нее, немог рассказать о трупах на территории заброшенного лагеря. Если бы она молчала,туда никто бы и не полез еще лет десять.

Он набрал номер Серого. Сейчас только его подруга Надя моглаответить на вопрос: заговорила Василиса Грачева или нет.

Ни о каком оружии на территории бывшего лагеря, ни о какихтрупах, оставшихся на пожарище после перевозки этого оружия, Надя не знала. Длянее Приз сочинил совсем другую историю и заставил Серого выучить наизусть.

Серый рассказал Наде под большим секретом, что недавно Призпереспал со случайной девкой. Ее зовут Василиса Грачева. Она сама вешалась емуна шею, буквально силком затащила в койку. А потом захотела продолжения, итеперь Вова не может от нее отвязаться. Она его достала. Возникла куча проблем.Она оказалась малолеткой, ей нет восемнадцати. Ее дед — известный режиссер. Онзнает Приза и ненавидит за то, что Приз однажды отказался у него сниматься. Иглавное, эта мерзавка сперла перстень, который Призу дорог как память,поскольку принадлежал его любимому дяде Жоре.

Несколько дней назад Василиса моталась с какой-то своейкомпашкой за город, попала в лесной пожар, обожглась и потеряла голос. Сейчаслежит у своего деда дома.

И Наде будет очень удобно появиться там под видом сиделки,потихоньку забрать перстень и выяснить, правда ли девка не может говорить илиэто какая-то лажа. Действовать надо очень осторожно, не вызвать подозрений и нив коем случае имени Приза не упоминать. Режиссеру пудрить мозги по полнойпрограмме, приласкать его и обогреть. Он, бедняга, сильно соскучился по женскойласке.

Для Нади, девочки из «Викинга», приласкать кого-то, хотьстарика, хоть мальчика, не составляло проблемы. Для Серого это тоже не былопроблемой. Он Надю не ревновал. У него таких Надь имелось в запасе штук пять,не меньше. Приз не сомневался, что старик Дмитриев не устоит перед сочнымипрелестями медсестры и это даст возможность постоянно контролировать ситуацию.