Приз - Полина Дашкова

— Хорошо, — устало кивнул Кумарин, — а что, по-вашему,нацизм?

— Концлагеря. Бюрократическая машина, аккуратно, рациональноубивающая миллионы людей. Между прочим, строжайшая дисциплина и абсолютнореалистическое тоталитарное искусство.

— Когда начинаются концлагеря, уже поздно, — Кумарин встал ипрошелся по комнате, — а что касается искусства, я вам скажу по секрету:тоталитарное, режимное искусство и то, что принято сегодня называть авангардом,удивительно похожи. Декларативность, идеологическая непримиримость. Вечнаяпопытка внушить себе и миру, что самое главное в человеке находится внизу.Брюхо, задница, половые органы. Все, что выше брюха, недостойно вниманияхудожника. Партийный художник, будь он нацист, коммунист, постмодернист,пофигист, еще какой-нибудь «ист», смотрит на человека так высокомерно, словносам принадлежит к иному биологическому виду. Разве это так уж далеко отконцлагерей?

Григорьев нервно засмеялся.

— Нет, Всеволод Сергеевич, я все-таки зря не пересказал вамглавы романа «Фальшивый заяц». Поверьте, это очень далеко от концлагерей, этодругой полюс жизни, другое мышление. Зайдите в музей современного искусства,хотя бы здесь, в Ницце. Вы старомодный человек, Всеволод Сергеевич! Влезьте вИнтернет, сходите в какой-нибудь литературный клуб, в Москве, в Нью-Йорке, вПариже, послушайте нынешних авангардистов, только послушайте, читать вы вряд лисможете. Я, как и вы, не хочу называть это искусством, но оно существует, ссамого начала двадцатого века. Усы, намалеванные под носом Монны Лизы, унитазы,швабры и сломанные куклы. Богохульство, некрофилия и порнография. Да, вы правы,оно так же агрессивно и пронизано идеологией, как искусство тоталитаризма. Ноиз того, что основоположник футуризма итальянский поэт Маринетти был фашистом исоратником Муссолини, вовсе не следует, что современный авангард потенциальноопасен и писатель Рихард Мольтке со своими единомышленниками — активныенацисты, да еще связаны с «Аль-Каидой». Вы сами сказали, это не бритоголовые сдубинами. Вы ведь даже не можете внятно объяснить, зачем это Рики?

— Во-первых, деньги. Очень приличные проценты, если сделкасостоится. Во-вторых, Рики — член неонацистского оккультного общества. Зачемнацистам нужно, чтобы их единомышленники в разных странах имели больше влиянияи больше власти? Да мы же с вами вместе смотрели кассету! Он встречался сарабами и вел переговоры. Это факт.

— Но откуда вы знаете, что они террористы? Что «он», которыйхочет с их помощью навести порядок в «его» стране, это именно Вова Приз?

— Господи, — Кумарин схватился за голову, — вы сами этознаете, но не желаете верить! Ужас в том, что никто не желает! Приз — хорошийдобрый мальчик, душка, для пожилых. Прикольный стебный пацан для молодых.Демократ для демократов. Патриот для патриотов. Политикам кажется, что им можноманипулировать. И это, пожалуй, самое опасное.

— Всеволод Сергеевич, почему вы не можете уничтожить Приза?— тихо спросил Григорьев. — Вы, с вашим всесильным УГП, — почему?

— Уничтожить? — Кумарин усмехнулся. — Убить, что ли?

— Нет, ну скомпрометировать, посадить.

— Он не олигарх и пока даже не политик. Понятие компромата вРоссии давно размыто и чаще работает, как дополнительный пиар. Заключение подстражу тоже, между прочим, пиар. Вы хотите, чтобы Вова Приз стал мучеником,жертвой произвола пакостных спецслужб? Кстати, сажать его пока не за что. Разветолько за клевету.

— На кого?

— На меня. Он пустил слух, будто это я его раскручиваю.Приз, как кальмар, окружает себя чернильным облаком. Вокруг него сплошные мифы,сплетни. Это умно. Флер тайны никогда не мешал популярности. С другой стороны,в такой мути можно любую правду объявить мифом. Я — один из его мифов, меня онсделал частью своего чернильного облака. Кальмар! — Кумарин пошевелил пальцами,как щупальцами. — Меня так еще никто не использовал. Собственно, поэтому я им изаинтересовался всерьез.

— Погодите, Всеволод Сергеевич, насколько мне известно, есливы кем-то интересуетесь всерьез, вам довольно скоро удается узнать о человекевсе. Почему же Приз до сих пор остается для вас загадкой?

— Потому, что никто не понимает, зачем мне это понадобилось.УГП — это не только я. Мои сотрудники — не куклы, не винтики. В моей структуренет слепого беспрекословного подчинения. У меня не гестапо и не мафия. Самоезабавное, что, когда я пытаюсь говорить с людьми из моего аппарата о Призе, онивсе скептически хмыкают. Приз — это несерьезно. Им кажется, я просто ревную кнему своего внука и, вообще, завидую его молодости и популярности. Я надеялсяна историю с мемуарами, с убийством Драконова. Я с самого начала почти не сомневался,что это заказ Вовы Приза.

— Зачем убивать старика? Чем мешали мемуары? Тем болеемемуары, которых нет?

— Я не уверен, что их нет. Но дело не только в них. С вашимдрагоценным Рейчем Приза познакомил именно старик Драконов, сам не ведая, чтонатворил.

— О, да, — усмехнулся Григорьев, — Вова купил у Генрихамагический перстень Отто Штрауса, надел на пальчик и стал всесильным.

— Перестаньте, — Кумарин поморщился, — перстень — ерунда,побрякушка. Тем более он его уже не носит. Дело совсем в другом. У Рейча Вовавстретился с Рики, через него вышел на неонацистов. У них денег мало, зато естьсвязи. Что из этого получилось, мы с вами видели на кассете. Приз ищет денег.Не сегодня-завтра кто-то вложит в него пару-тройку миллионов. Не важно, кто именно.Саудовцы, американцы, наши богатые политизированные болваны. Кстати, знаете,сейчас среди богатых людей в России очень модно покупать всяких экзотическихживотных — крокодилов, бегемотов, черных свиней минипигов и держать их домавместо банальных собак и кошек. Почему не завести кальмара? У него такиеотпадные щупальца с присосками. Он та-акой прикольный, блин! Смотрите, как онлихо раскрутился за какие-то пятьсот тысяч. Что будет дальше?

— Да погодите вы, Всеволод Сергеевич, со своими блинами икальмарами, — рассердился Григорьев, — я все понимаю, кроме одного: зачем былоубивать Драконова? Ну познакомил, и что?

— А то, что мог потом болтать об этом в разных эфирах и винтервью. Драконов был любопытен, всюду совал свой нос, и болтлив добезобразия.

— На Рики не написано, что он неонацист, состоит в обществе«Врил» и тем более, что через него можно выйти на террористов. Я, например,узнал об этом только сегодня, — сказал Григорьев, — почему вы думаете, что обэтом мог узнать Драконов?

— А почему вы думаете, что он не мог об этом узнать? Выпоймите, Драконов в последние годы пользовался любым информационным поводом,чтобы появиться в эфире или в какой-нибудь газетенке. Я вас уверяю: и воФранкфурте — Рики, и потом, в Москве — Вове он задал много неприятных вопросов.Франкфуртские контакты Приза должны быть герметичны. Драконов представлялпотенциальную опасность. Не сегодня, гак завтра или через год, он мог статькосвенным источником информации о тех связях Приза, о которых никто не должензнать. Так не лучше ли сразу заткнуть писателя? Впрочем, я сам не был уверен,что это работа Приза. Я нарочно не лез в расследование, наблюдал. Следствиевели нехилые люди Лиховцева Зинаида Ивановна, железная тетка, лучшийследователь прокуратуры. Ваш знакомый, майор Арсеньев. Мне было интересно, чтоони нароют. Так вот. Там тупик. Формально все чисто. Наркоман, рецидивист,ударил писателя по голове дубиной. Хотел ограбить. Улики, мотив, личностьпреступника, все о'кей. Правда, наркоман никак не признавался, тянул время. Носегодня ночью он повесился в камере, оставил записку «Я виноват, мама, прости».