Улыбочку! - Омер Барак

продолжала Лираз, перелистывая странички на экране, – «Мы гордимся возможностью представить вам Йони Элула, которого журнал “Тайм” включил в число сорока лучших художников Лондона моложе сорока лет…».

– Я прекрасно знаю, что там написано, Лираз.

– А еще там сказано, что по причинам личного характера выставка перенесена на неопределенное время.

Я снова кивнул.

– А теперь смотри, Йони, – продолжала Лираз, садясь рядом со мной. – Я, конечно, не какой-нибудь там великий сыщик, но что-то подсказывает мне, что ты решил отложить выставку не для того, чтобы поплавать с мамой на корабле.

– Постойте. Значит, фотографии, которые вы сейчас сделали…

– Так в чем же дело, Йони? – прервала она меня. – Чем ты тут занимаешься?

– На этот вопрос я вам уже отвечал.

– Да. Только ты не сказал мне всей правды. Твоя бывшая на корабле. И ты тоже тут, но ведь ты должен быть на выставке. О том, что ей сделают предложение, ты знать не мог. А еще эта твоя семейка. Ты, конечно, болван, но все-таки в достаточно здравом уме, чтобы поехать с ними на отдых по собственной воле. Так что ты задумал? Почему, черт побери, ты здесь, а не на своей выставке в Лондоне?

Замечательный вопрос, Лираз. Хочешь верь, хочешь не верь, но я и сам постоянно задаю его себе. И когда я узнáю, что же тогда произошло, ты будешь первой после меня, кто тоже об этом узнает.

Понимаешь, Лираз, я никогда не думал, что фотография станет моей профессией, что визит к доктору Бартову и последующие годы лечения, измучившие Яару, изменят мое отношение к беременности. Что фотосессия без макияжа и специально выставленного освещения, которую я подарил ее подруге с курса, создаст целый поток женщин, желающих рассказать настоящую историю своей беременности, и вместо того, чтобы изображать мадонн, показать набухшие вены, опухоли, растяжки и прочие «прелести» этого процесса.

Я не думал, что буду делать по пять, а то и шесть фотосессий в день даже во время «короны», как не думал и о том, что одна из моих клиенток окажется племянницей владельца журнала «Тайм», который, увидев фотографии, лично велел главному редактору сделать обо мне материал, и это, в свою очередь, привело к тому, что мне пришлось нанять трех помощников, а очередь записавшихся на фотосессию растянулась на многие месяцы.

Разве мог я подумать, что в результате всего этого получу лаконичное письмо из галереи «Атлас», всего пару строк: «Привет, Йони. Мы под впечатлением от ваших работ. Будем рады обсудить возможность организовать персональную выставку». Но это было еще не все. Вернувшись домой, я застал Яару сидящей на полу возле журнального столика, на стеклянной поверхности которого в два ряда лежали семь тестов на беременность. «Мочи́ больше нет, – произнесла она дрожащим голосом, – но если я не ошибаюсь, то получилось».

А после того как мы наобнимались и наплакались и оделись, чтобы пойти выпить пива, но вовремя сообразили, что пить Яаре теперь нельзя, я понял, что хочу представить на выставке.

Тридцать шесть фотографий. По одной на каждую неделю. И, разумеется, это должен быть черно-белый «Илфорд»[10]. Как в старину. Никаких цифровых технологий. Пусть эта выставка будет такой же, как беременность Яары, – хоть и ничтожен шанс, но все же он равен не нулю, а 0,17 %.

Галеристам моя идея понравилась, и, решив устроить Яаре сюрприз, я впервые в жизни не посвятил ее в свои планы. Из самых лучших побуждений.

А потом, решив, что если не сейчас, то когда же, купил в антикварном магазине на Брик-Лайн, 146 «Лейку» MP 0.72 за 7235 фунтов, не посоветовавшись с Яарой и не рассказав ей об этом. И тоже из самых лучших побуждений.

Я прекрасно знал, что таких денег у нас нет, что огромная ссуда, которую пришлось взять, чтобы оплатить лечение Яары, финансово нас подкосила, что расширение студии и необходимость нанять трех помощников требовали чуть ли не круглосуточной работы только для того, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, что еще одной ссуды банк нам не даст и что у меня и так хватает хороших камер.

И все-таки пошел на это.

– Как ты собираешься платить? – серьезно спросила Лираз, в упор глядя на меня.

– Что? – промямлил я. – Я не… Вы же сказали, что…

– Это шутка, дебил, – засмеялась она, и тут я ясно увидел, как она одинока на этом переполненном людьми корабле. – Эйнав, дай ножницы. Постой, не надо. У меня есть.

Достав из кармана все тех же штанов складной армейский нож, которому позавидовал бы и Крокодил Данди, тремя быстрыми движениями она срезала все ценники, прихватив по пути кусочек моей кожи, сложила на груди руки и, оглядев меня с головы до ног, довольно произнесла:

– Кажется, теперь ты готов.

– Да, – согласился я, глядя на себя в зеркало.

Блейзер сидел прекрасно, рубашка была высокого качества, а подобранные Лираз джинсы не шли ни в какое сравнение с шортами цвета хаки, в которых я вошел в магазин.

– Значит, так, Йони. Ты вежливо стучишь в дверь и тихонько заходишь в каюту. Тихонько, понял? Вы сидите, разговариваете, а я наблюдаю снаружи. Если этот парень вернется и начнет безобразничать, я высажу его на первой же стоянке.

– Откуда вы знаете, что она одна?

– Он не вернул полотенце, которое взял в бассейне, и я попросила наших ребят провести с ним разъяснительную работу.

– Так она одна?

– Одна.

– И она…

– Йони. – Лираз поправила на мне блейзер. – Она в каюте номер пятьсот тридцать шесть. Иди к ней и расстрой эту свадьбу.

10

– Прости…

– Охрана! – закричала она, задыхаясь. – Пусть вызовут охрану!

– Я не знал… – пробормотал я, оглянувшись на Лираз, бегущую ко мне по коридору в сопровождении двух дюжих охранников. – Я думал, что…

– Спасите! – продолжала кричать женщина, и я подумал, что так она и в самом деле может задохнуться. – Помогите!

– Все, Йони, – повернув меня лицом к стене, Лираз достала наручники, словно без них я мог куда-то скрыться – на костылях, с треснутым ребром и разбитым сердцем, – доигрался.

Нет, совсем не так представлял я себе эти мгновения.

Когда я подошел к каюте номер пятьсот тридцать шесть, я был почти уверен в том, что все будет хорошо. Что кошмар закончится, и тоска, поселившаяся во мне с того момента, как я увидел на холодильнике записку Яары, покинет меня.

Я должен был получить ответы на все терзающие меня вопросы: куда она исчезла, почему бросила учебу, что означает записка с одним-единственным словом и почему через пять часов после того,