Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

в саксонский лагерь под Ригу прибыл курляндский курфюрст Фердинанд и то ли «в порядке издевательства», то ли всерьёз вручил главнокомандующему О.А.Пайкулю радостную весть – король Август назначал его генералиссимусом над всей лифляндской армией.

Первое, что сделал теперь генерал-губернатор Дальберг, был незамедлительный созыв рыцарского конвента. 16 июня конвент собрался в освобождённой Риге, чтобы рассмотреть вопрос о выделении средств на оборону провинции. На самом деле у Дальберга на уме было нечто другое. Он в категорической форме потребовал от баронов выразить протест против «злоупотребления со стороны предателя Паткуля добрым именем рыцарства и именем отдельных его членов». Дальбергу было известно о сообщениях посла Швеции в Варшаве Вакслагера о последних действиях Паткуля. Посол докладывал генералу О. Веллингку, как Паткуль убеждал польских магнатов в том, какую пользу республике сулит воссоединение с Лифляндией и как этого всем сердцем желают лифляндские дворяне. Нужно было срочно разоблачить Паткуля и предупредить присоединение Речи Посполитой к антишведскому тройственному союзу.

Требование генерал-губернатора привело собравшихся в необычайное возбуждение. В зале возник шум и беспорядок. Дальберг решил дать баронам время на обдумывание и приступил к обсуждению военных ассигнований. Дебаты о Паткуле возобновились на следующий день. Не все одобряли действия Паткуля, не все хотели стать польскими подданными, но другое дело подвергать остракизму члена своего общества – пусть и бывшего! Десять лет тому назад на съезде в Вендене они его чуть не на руках носили, а когда узнали о вынесении ему смертного приговора, то многие посчитали его несправедливым. Споры продолжались два дня, пока не пришли к единому мнению: узнать, чьи имена стояли под пресловутым адресом на имя короля Августа. Сразу после этого многие бароны под разными предлогами поспешили покинуть Ригу, явно не желая участвовать в том спектакле, который затеял Дальберг.

Ландмаршал, старый друг и сообщник Паткуля Г. Л.фон Будберг и один ландрат на следующий день посетили генерал-губернатора и сообщили ему решение конвента. Одновременно они проинформировали Дальберга, что многие участники конвента по причине слишком больших издержек на проживание в Риге разъехались по домам. Дальберг пришёл в ярость: уехать с конвента, не дожидаясь его завершения и не уведомив генерал-губернатора, было признаком явного непослушания. Паткуль должен быть осуждён как предатель и вор, и точка! Надо немедленно составить текст соответствующего заявления и каждому члену конвента его подписать. Будберг ответил, что бароны не очень склонны к сочинительству – пусть этим делом займутся специалисты из Риги. Отлично, сказал Дальберг, он даст указание в свою канцелярию составить текст, а пока никто из оставшихся без разрешения город не покинет. Самовольно уехавшие из Риги получат для подписи копию.

На следующий день дискуссия среди оставшихся делегатов конвента вспыхнула с новой силой. Недостатка в решительных и радикальных заявлениях не было. Все были возмущены поведением генерал-губернатора, и никто не хотел подписывать бумагу, сочинённую в недрах его канцелярии. Прошло пять дней, и Дальберг представил, наконец, проект документа, осуждающего Паткуля в самых резких выражениях. Никто из присутствующих не захотел его подписывать. Появились альтернативные проекты. Но время шло, расходы на проживание в городе съедали последние семейные деньги, а ворота Риги были по-прежнему закрыты. Дальберг брал баронов на измор. Прошло ещё пять дней, и документ был подписан.

В этом странном документе, как пишет Х. Хорнборг, бароны торжественно подтверждали свою верность королю Карлу ХII, отрекались от «инсинуаций» в свой адрес со стороны «изменника» Паткуля и клеймили позором как его самого, так и исходящие от него заявления. Первым свою подпись под декларацией должен был поставить директор конвента Будберг, а за ним последовали ещё 134 подписи, в том числе подписи «12 верных патриотов», которые год тому назад составили для Паткуля Инструкцию, уполномочивающую его вступить от их имени в переговоры с королём Августом. Всех подписантов сразу отпускали домой. Можно легко себе представить, с каким выражением на лицах разъезжались бароны домой.

Э. Дальберг на этом не успокоился и добился принятия примерно такой же декларации от граждан города Риги. Король Карл ХII отныне мог быть спокоен за своих лифляндских подданных.

Несомненно, акция генерал-губернатора Дальберга достигла своей цели и сильно разозлила и огорчила Паткуля. Если среди баронов и были какие-либо колебания и шатания в сторону Польши, то теперь они были на корню уничтожены профилактическими мерами Дальберга. Горько было сознавать Паткулю, что среди невольных отступников оказались старые товарищи, которым он верил до самого последнего момента, но он был не тем человеком, который быстро сдаётся. В свойственной ему манере Паткуль немедленно парировал удачный ход Дальберга выпуском в свет злой брошюры, в которой обвинял лифляндского генерал-губернатора в авторстве «рыцарской декларации» и неудачно переводил полемику на личность самого Дальберга. «Рыцарь» Паткуль считал нормальным напомнить «общественности» о низком происхождении графа, который, как известно, вышел из «подлых» крестьян и которому «благородные» мотивы были чужды. Это, конечно, был удар ниже пояса, и Паткуль должен был отлично понимать, что такие «козыри» вовсе не украшают игрока. «Нужно признать, что в своём слепом бешенстве Паткуль на этот раз выпустил свою стрелу далеко от цели и что его обычно острое перо никогда не было более тупым», замечает Х. Хорнборг. Но уязвлённому Паткулю все средства казались хороши.

А рыцарство, как показал дальнейший ход войны, не нарушило своих слов и оставалось верным Карлу ХII до самых последних дней существования Лифляндии как шведской провинции[39].

Польская шляхта разъехалась с Сейма, так и не приняв никакого решения об участии Польши в войне. Коронное – регулярное – войско Речи Посполитой всё ещё сохраняло нейтралитет, и Август мог только рассчитывать на добровольческие отряды как в самой Польше, так и в Литве. Собрав подкрепление к находившемуся в Лифляндии корпусу Пайкуля, Август в июле 1700 года в роскошной карете, предшествуемый скороходами в белых одеяниях и эскортируемый Паткулем, появился в саксонском лагере под Ригой. 7 июля шведы молчаливо наблюдали с крепостных стен за тем, как польский король инспектировал крепость Аугустенбург. Она приветствовала его орудийным салютом из 206 выстрелов, на рейде стояла датская эскадра и тоже салютовала Августу.

16 июля главные силы саксонско-польской армии у деревни Томсдорф начали переправляться на правый берег Двины. О. Веллингк, до сих пор не показывавшийся из крепости, решил помешать переправе и выслал из Риги отряд под командованием генерал-майора Й.Г.Майделля, состоявший из 1700 кавалеристов и 1000 пехотинцев. Но шведы опоздали – саксонская пехота уже успела переправиться и загородиться от шведов земляными укреплениями и артиллерией, а кавалерийские части Пайкуля по понтонному мосту уже спешили ей на помощь. Майделль со своими слабыми силами решил не рисковать и повернул обратно, чтобы соединиться с основными силами Веллингка у деревни Уекскуль. 20 июля О. Веллингк предпринял новую попытку опрокинуть неприятеля в Двину, но перед лицом превосходящих сил саксонцев отступил в крепость, еле отбившись от наседавшего противника.

Оставив на левом берегу отряд под командованием гетмана Потоцкого, войска Августа углубились на территорию Лифляндии, где Паткуль, произведенный в тайные советники и генерал-майоры, всё ещё надеялся «разбудить» дворянство и поднять их на восстание против шведов. Однако вместо этого ему пришлось заниматься совершенно другими делами: нерегулярные части короля Августа, состоявшие из украинских казаков, настолько распоясались в своих действиях против гражданского населения, что пришлось даже прибегнуть к показательным казням, чтобы призвать их к порядку.

Между тем, несмотря на некоторые успехи Августа в Лифляндии, положение тройственного союза продолжало оставаться нестабильным. Из Дании поступили тревожные сведения о том, что шведские войска во главе с Карлом ХII 25 июля высадились под Копенгагеном. В тылу у поляков и саксонцев занозой в незаживающей ране торчала крепость Рига. Царь Пётр в ожидании мира с турками всё ещё медлил со своим выступлением в Ингерманландии.

27 августа, после того как под Ригу были наконец-то доставлены осадные орудия, Август отдал приказ начать бомбардировку города. Под звуки фанфар и дробь барабанов в город полетели первые 15 бомб. Спустя три дня процедура повторилась, и на Ригу обрушилось такое же количество тяжёлых снарядов. А потом обстрел, ввиду причинения противнику лишь незначительных повреждений, прекратился вовсе. Саксонские войска бездействовали