Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

стучат подковы сапог, совпадая с глухим пульсом крови в висках, как долго тянется бессонная ночь, проведенная в непрерывных и мучительных размышлениях, а в свободные минуты, собрав всю волю в кулак, позирует художнику…

В этот момент Паткуль ещё не мог знать, какие трагические события произойдут в Лифляндии, после того как саксонское войско удалится на зимние квартиры в Курляндии. Крепость Кокенхусен, частично разрушенная саксонско-польскими завоевателями, была скоро ими покинута. Вступившие в неё по свежим следам шведы обнаружили в доме бывшего коменданта крепости Бозе пачку писем, написанных местными лифляндскими помещиками. Сразу после этого около двух десятков авторов этих писем были арестованы и преданы суду. Больше всех пострадал майор О.В.Клот, владелец трёх «редуцированных» имений и казнённый шведами по обвинению в изменнических связях с врагом. Был арестован и вышеупомянутый Ройтц, тоже состоявший корреспондентом Бозе. Однако бывшему секретарю рыцарства удалось достаточно легко отделаться оправдаться – он вóвремя написал отчёт о своих беседах с Паткулем и направил его Э. Дальбергу.

Жертв могло быть и больше, утверждает Х. Хорнборг, если бы благоразумные шведы не остановили пыл судейских чиновников. Генерал-губернатор и Стокгольм пришли к выводу, что в такое смутное время вряд ли стоило создавать новые образы мучеников, а потому дело ограничилось лишь головой бедного майора Клота.

Сохранились письма Паткуля к саксонскому посланнику в Копенгагене и доброму другу Антуану Моро, в которых тайный советник короля Августа без всяких прикрас и дипломатических изысков описывает сложные политические события и перипетии, в которых он оказался замешанным сразу по возвращении в Варшаву.

Пока польский король «победоносно» гарцевал на своём коне под Ригой, в Европе произошли некоторые события. В ноябре 1700 года хилый испанский король, наконец-то, отдал Богу душу, и когда вскрыли его завещание, то обнаружили, что всё «испанское наследство», то есть испанский трон, достался внуку французского короля Филиппу Анжуйскому. Удивление и возмущение, выраженное по этому поводу в Лондоне, Вене, Гааге и Риме, описанию не поддаётся. Зато в ярких красках было описано второе событие – коронация прусского короля Фридриха I, наконец-то совершившаяся над бывшим бранденбургским курфюрстом Фридрихом III 18 января 1701 года.

А Август «Cильный» был в своём амплуа – он продолжал колебаться. Кроме дю Эрона, на варшавском горизонте появился австрийский посол граф Х. Штраттманн, который по поручению своего императора тоже начал обхаживать Августа в пользу участия в испанской делёжке на стороне Вены. Август «Сильный» был смущён и польщён одновременно – сразу две великие державы домогались с ним союза, в то время как и старый союзник, царь Пётр, всё ещё крепко держал его за рукав, не позволяя «развлечься на стороне».

До австро-саксонского союза, конечно, дело дойти вряд ли могло, а вот поживиться подачкой с венского стола случай предоставлялся благоприятный. Августа совершенно не смущало то обстоятельство, что свою поддержку в обмен на мир с Карлом ХII он уже пообещал ярому противнику Вены – Парижу. Юркий дю Эрон уже успел составить текст договора и подсунуть его королю. Август тут же получил от французского собрата желанные «субсидии», причём дю Эрон так торопился «всучить» деньги, что даже не потребовал в обмен подписи Августа под проектом договора.

Правда, тут возникало непреодолимое препятствие: мира никак не хотел шведский король. Но всё это было только на руку Августу – деньги из Парижа он уже получил, а теперь на очереди появился призрак денежного мешка и от австрийского императора. Не прерывая переговоров с дю Эроном, Август вступил в контакт с графом Штраттманном. Перехитривший самого себя дю Эрон писал в Париж письма и жаловался на непостоянство польского короля, объясняя его легкомыслие слишком большим количеством наложниц, которыми ему приходилось «управлять».

Для Паткуля наступает пора необычайной активности – если и был период оцепенения после обрушившихся на него неудач, то он был быстро преодолён. Паткуль мечется между соперничающими партиями, мобилизует сторонников продолжения войны со Швецией, рассылает многочисленные письма друзьям-посланникам и неутомимо, изо дня в день, уговаривает непостоянного Августа не опускать руки. Ещё не всё потеряно – саксонская армия сохранила свою боеспособность, а русский царь, несмотря на поражение под Нарвой, полон сил, энергии и надежд на будущее. Карл ХII со своей армией на всю зиму расположился в Лифляндии и не мешает русским оправляться после нарвского поражения, а саксонцам – готовиться к встрече со шведами.

Впрочем, Пётр осторожен и пытается обезопасить себя со всех сторон. Готовясь к продолжению войны со шведами, он пытается заручиться хоть какой-нибудь поддержкой при европейских дворах на случай новых поражений. В самый разгар войны за испанское наследство, в феврале 1701 года, в Вену с поручением царя тайно встретиться с императором и прозондировать возможности его использования в качестве посредника на мирных переговорах со шведами выехал князь Пётр Алексеевич Голицын. Посол добирался до Вены целых 3 месяца, а потом ещё 7 недель добивался аудиенции у кесаря, пока не прибегнул к помощи влиятельного иезуита Вольфа.

Нарвское поражение подорвало у австрийцев веру в царя, и они уже больше не поддерживали идею посредничества между Россией и Швецией. Канцлер Кауниц говорить с Голицыным не хотел, а другие только смеялись над ним. Нужны были деньги на подкупы, а их у князя не было. «Все здесь дарят разными вещами – один только я – ласковыми речами», – писал он царю в Москву. (Послу было ещё не ведомо, что Кауниц в это время получал щедрые взятки от шведского посла.) П.А.Голицын пришёл к выводу, что только победа восстановит авторитет России в Европе. Требования русских на перемирие со шведами – получить часть Ливонии с Нарвой, Ивангородом, Ревелем, Копорьем и Дерптом – Кауниц посчитал чрезмерными. Впрочем, до Карла ХII они австрийцами были доведены, но тот отверг их с порога. Горькую пилюлю для царя австрийцы смягчили предложением подобрать из числа московских царевен невесту для эрцгерцога

Царь Пётр снова стучится в датское «окошко» и посылает в Копенгаген своего посла, чтобы тот попытался уговорить датского короля разорвать позорный Травендальский мир со шведами и снова присоединился к тройственному союзу. Датский посол в Москве Хейнс пишет в Копенгаген: «Московиты начинают теперь открывать глаза и осознавать свои ошибки. Поражение (под Нарвой) для них ничто по сравнению с тем, чему они там научились». Пётр предпринимает попытку уговорить вновь испеченного короля Пруссии выступить против шведов в Померании или хотя бы предоставить в распоряжение Москвы и Дрездена часть своих войск. В день коронации Фридриха Пётр послал ему дорогой подарок – золотой скипетр, но все попытки Москвы были напрасны: Фредрик IV датский слишком боялся шведов, а Фридрих I прусский был слишком хитёр, чтобы пускаться в войну с сильным противником. После Нарвы подыскивать себе в Европе союзников было делом неблагодарным.

Царю во всём помогает из Варшавы Паткуль. В попытках удержать Августа в антишведском союзе Паткуль присоединяется к партии Штраттмана – Вена, по крайней мере, не связывает участие Саксонии/Польши в испанской войне с прекращением войны со Швецией. Вслед за официальным разъяснением из Москвы он распространяет по европейским столицам сведения о том, что нарвское поражение нисколько не подорвало сил русского союзника. Чтобы не дать возможности Августу «свихнуться» и вдохнуть в антишведский альянс новый дух и новые идеи, он по просьбе Петра организует новую встречу двух монархов – на сей раз в м. Бирзен (Биржи), что в Самогитии, на курляндской границе.

Биржи – замок польских магнатов Радзивиллов, принадлежал молодой принцессе пфальцграфа Нойбургского. За 4 дня до встречи «в верхах» саксонцы захватили замок хитростью и подготовили его, как могли, к приёму делегаций. Монархи в середине февраля 1701 года прибыли в Биржи в сопровождении пышных свит. Паткуль, наравне с наивысшими саксонскими чиновниками Бозе, Пфлугком и Витцтумом, был включён в состав делегации Августа и играл на переговорах центральную роль. Здесь он тесно познакомился с русским канцлером Ф. Головиным, который по достоинству оценил напористость, цепкий ум, широкие познания и дипломатические таланты лифляндского барона. Впоследствии Ф. Головин, по словам знаменитого учёного Лейбница, самый одухотворённый и умный человек в царском окружении, станет главным контактом Паткуля в России.

Замок в Биржи (реконструкция начала