Точка обмана - Дэн Браун

Мин когда-то читал, что самый страшный способ умереть — этоименно утонуть. Разве он мог представить, что сам когда-либо окажется в такомположении? Мышцы не повиновались, и сейчас он уже боролся лишь за то, чтобыдержать голову над водой. Промокшая одежда тянула вниз, а окоченевшие пальцыбеспомощно царапали ледяные стенки полыньи.

Кричать он мог лишь мысленно.

И наконец произошло неминуемое.

Мин ушел под воду. Он никогда не представлял себе, каковоэто — осознавать близость смерти. Но теперь пришел именно такой момент. Онмедленно погружался вдоль ледяной стены высотой в двести футов. Перед мысленнымвзором проходили образы — множество самых разных картин из его жизни. Сценыдетства. Работа. Он спросил себя, найдут ли его когда-нибудь или он замерзнетвместе с этой водой — навеки погребенный в леднике?

Легкие молили о глотке воздуха. Мин сдерживал дыхание, всееще пытаясь подняться. Дышать! Он боролся с рефлексом, упорно сжимая замерзшиегубы. Дышать! Он рвался вверх. Дышать! И в этот миг в смертельной схваткечеловеческого инстинкта с разумом победила потребность в дыхании. Мин открылрот и жадно вдохнул.

Вода, ворвавшаяся в легкие, ощущалась чувствительнымивнутренними тканями словно обжигающе горячее масло. Казалось, он сгораетизнутри. Вода — жестокая стихия. Она не убивает немедленно. Мин провел семьдолгих страшных секунд, вбирая в себя ледяную воду. Каждый следующий вдохоказывался болезненнее предыдущего, не давая ничего из того, о чем так просилострадающее в муках тело.

Мин опускался в ледяную мглу, чувствуя, что сознаниепокидает его. И наконец он с радостью принял избавление. Вокруг ученый виделкрошечные светящиеся точки. Это необыкновенное, ни с чем не сравнимоевпечатление было последним в его жизни.

Восточные ворота Белого дома расположены наИст-Экзекьютив-авеню, между Финансовым департаментом и Восточной лужайкой.Мощная ограда с крепкими столбами, установленная после нападения на казармыморских пехотинцев в Бейруте, придавала этому входу вид, который труднее всегобыло назвать гостеприимным.

Стоя у ворот, Гэбриэл Эш проверила часы. Нервозностьнарастала. Уже 16.45, а с ней до сих пор никто не связался.

Восточные ворота, 16.30. Приходите одна.

Так было написано в электронном послании. «Я пришла, —подумала она. — Но где же вы?» Гэбриэл внимательно смотрела на лица неторопливопрохаживающихся по улице туристов, ожидая, что кто-то из них зацепит еевзглядом. Несколько мужчин оценивающе оглядели ее с головы до ног и отправилисьдальше. Гэбриэл уже стала спрашивать себя, правильно ли она сделала, чтопришла. Она заметила, что служащий в будке охраны начал пристально на неепоглядывать. Наверное, автор писем просто испугался. В последний раз взглянувсквозь толстые прутья ограды на Белый дом, Гэбриэл вздохнула и повернулась,чтобы уйти.

— Гэбриэл Эш? — окликнул ее служащий.

Она стремительно обернулась, почувствовав, как гулкостукнуло сердце.

Человек в будке махнул рукой. Он был худ, а лицо казалосьочень серьезным.

— Ваш корреспондент готов к встрече.

С этими словами служащий отпер ворота и жестом пригласилГэбриэл внутрь.

Ноги отказывались ей подчиняться.

— Я должна войти?

Служащий кивнул:

— Меня просили извиниться за то, что вам пришлось ждать.

Гэбриэл взглянула на открытые ворота, но с места не сдвинулась.Что происходит? Она ожидала совсем не этого!

— Вы ведь Гэбриэл Эш, не так ли? — сухо поинтересовалсяслужащий.

Терпение его явно истощалось.

— Да, сэр, но...

— Тогда настоятельно рекомендую следовать за мной.

Ноги Гэбриэл осторожно переступили за ворота, тотчасзахлопнувшиеся за ней.

Два дня, проведенные при полном отсутствии солнечного света,перестроили биологический ритм Майкла Толланда. Хотя часы его утверждали, чтосейчас всего лишь самое начало вечера, организм настаивал на том, что ужесередина ночи.

Окончательно отредактировав свое новое детище,документальный фильм о метеорите, Майкл загрузил видеофайл на компакт-диск инаправился в сектор прессы. Попав в ярко освещенное пространство, он отдал дисктехнику НАСА, отвечающему за средства коммуникации вообще и за сегодняшнююпередачу в частности.

— Спасибо, Майк, — поблагодарил техник и подмигнул,показывая на диск: — Расширяем горизонты телевидения, а?

Толланд лишь устало усмехнулся:

— Надеюсь, президенту понравится.

— Не сомневаюсь. Во всяком случае, твоя работа закончена.Теперь можешь спокойно сидеть и наслаждаться шоу.

— Благодарю.

Толланд стоял в ярко освещенном секторе прессы и наблюдал,как сотрудники НАСА празднуют победу, чокаясь банками канадского пива. Толландутоже хотелось радоваться, однако сил не осталось. Он слишком устал и былэмоционально истощен. Оглянувшись вокруг, Толланд поискал глазами РейчелСекстон, но она скорее всего все еще разговаривала с президентом.

Ее выпустят в прямой эфир, подумал Толланд. Не то чтобы онвинил президента. Рейчел, конечно, окажется прекрасным дополнением к тойкомпании, которая со знанием дела будет рассуждать о метеорите. Помимо внешнейпривлекательности, эта особа имела несомненное самообладание и уверенность всебе, которые редко встречаются в женщинах. Но опять же большинство женщинТолланд встречал именно на телевидении. И оказывались они или властными,безжалостными железными леди, или роскошными экранными куклами, которым нехватало индивидуальности.

Не привлекая внимания, Толланд отошел от ликующей толпыпрофессионалов НАСА и направился по лабиринту проходов и дорожек, пытаясьвыяснить, куда исчезли остальные независимые ученые. Если они так же устали,как он, то наверняка лежат сейчас на своих кроватях, пытаясь хотя бы немногоприйти в себя перед важным вечерним выступлением.

Далеко впереди Толланд заметил оранжевые пилоны, окружавшиеполынью, из которой вытащили виновника сегодняшнего торжества. Огромный куполнад головой, казалось, эхом отвечал на тихие голоса далеких воспоминаний. Майклпопытался освободиться от них.

«Забудь о призраках!» — приказал он себе. В минуты, подобныеэтой, когда он уставал и оставался один, они часто посещали его. В минутысчастья, личной славы, радости, торжества.

«Она должна была бы сейчас быть рядом с тобой», — нашептывалстранный голос. Один, в темноте, Толланд почувствовал, как погружается втуманное озеро прошлого.