Точка обмана - Дэн Браун

— ФКИ в настоящее время представляет больше ста крупныхкорпораций. Некоторые из них очень богатые фирмы, с нетерпением ожидающиепринятия «Акта содействия коммерциализации космоса».

Гэбриэл задумалась. По понятным причинам ФКИ открытоподдерживал избирательную кампанию Секстона, хотя сенатор и старался соблюдатьопределенную дистанцию в силу противоречивой лоббистской тактики фонда. Не такдавно организация опубликовала резкий материал, заявляя, что НАСА, по сути,представляет собой «незаконную монополию». Смысл заключался в том, что,несмотря на постоянные провалы, монопольное агентство сохраняло возможностьпродолжать деятельность. А это ставило частные фирмы в условия несправедливойконкуренции. По данным фонда, если какая-нибудь крупная телекоммуникационнаякомпания нуждалась в срочном запуске спутника, несколько частных космическихкомпаний предлагали выполнить работу за вполне разумную плату в пятьдесятмиллионов долларов. Но в дело тут же вмешивалось НАСА, предлагая сделать то жесамое за двадцать пять миллионов. И это несмотря на то, что самому агентствузапуск обходился раз в пять дороже. Юристы ФКИ обвиняли НАСА в том, что оноумудряется оставаться в бизнесе потому, что имеет возможность работать себе вубыток. Но расплачиваются за подобную политику всегда налогоплательщики.

— Это фото ясно показывает, — пояснила Тенч, — что вашкандидат не брезгует тайными встречами с представителями организации, котораяобъединяет частные космические предприятия. — Советница сделала жест в сторонудругих документов, разложенных на столе. — Мы также обладаем данными овнутренних распоряжениях фонда, согласно которым входящие в него компанииобязаны выделять средства, причем в огромных масштабах, сопоставимых с ихсобственной стоимостью. Больше того, эти средства предписывается перечислять насчета, контролируемые сенатором Секстоном. В результате эти частные космическиефирмы оплачивают вступление сенатора в Белый дом. Поэтому вполне логичнопредположить, что он обещал в случае своей победы на выборах поддержатьзаконопроект о коммерциализации космоса и приватизации НАСА.

Гэбриэл смотрела на ворох бумаг, все еще не чувствуя себяполностью убежденной.

— Вы хотите, чтобы я поверила, будто Белый дом обладаетсвидетельствами нечестного поведения оппонента, в частности, его вовлеченностив нелегальную финансовую деятельность? И в то же время продолжает держать этисвидетельства в тайне от всех?

— А во что бы вы поверили?

Гэбриэл заглянула в глаза собеседнице:

— Честно говоря, зная вашу способность к манипуляциям любогорода, больше всего я верю в то, что вы пытаетесь обмануть меня фальшивымидокументами и фотографиями, сделанными каким-нибудь ловким сотрудником Белогодома на компьютере.

— Признаюсь, такое возможно. Но это не так.

— Нет? Тогда каким же образом вам удалось заполучить откорпораций сугубо внутренние документы? Чтобы украсть все эти бумаги у такогоколичества компаний, нужны огромные ресурсы — вряд ли Белый дом ими обладает.

— Вы правы. Информация поступила к нам в качестве совершеннобезвозмездного дара.

Гэбриэл растерялась.

— Да-да, — подтвердила советник. — Мы получаем многоподарков. Президент имеет немало могущественных политических союзников, которыехотели бы продлить его пребывание на посту. Не забывайте, что ваш кандидатпланирует урезать все, что можно, и везде, где можно. Причем многие сокращенияон планирует осуществить прямо здесь, в Вашингтоне. Сенатор Секстон нестесняется приводить в качестве примера расточительности даже раздутый, по егомнению, бюджет ЦРУ. Он нацелился и на исследовательские центры. И вполнеестественно, что кто-то из руководителей данных структур слегка обиделся и не желаетвидеть мистера Секстона в Белом доме.

Гэбриэл прекрасно поняла, о чем идет речь. Люди в ЦРУ,разумеется, знают способы получения подобной информации. А потом вполне могутпослать ее в подарок президенту как свой вклад в его избирательную кампанию. И темне менее она все еще не могла допустить, что ее босс вовлечен в нелегальнуюфинансовую деятельность.

— Если ваши данные правдивы, — с вызовом заговорила она, — вчем я, впрочем, очень сомневаюсь, то почему же Белый дом их не опубликует?

— А что вы сами думаете?

— Ну, они получены незаконным путем.

— Способ, каким они нам достались, не имеет значения.

— Да нет же, как раз имеет. От этого зависит, будут лисведения приняты к слушанию.

— К какому слушанию? Мы просто отдадим информацию в газету,а журналисты напечатают ее в виде истории «из надежного источника», сфотографиями и документами. И Секстон останется виноватым до тех пор, пока небудет доказано обратное. А его активная антинасавская политика послужит прямымдоказательством получения взяток от частных компаний.

Гэбриэл понимала, что все это так.

— Прекрасно, — согласилась она, — тогда почему же вы до сихпор не обнародовали столь ценную информацию?

— Да просто потому, что она негативна. Президент обещал неприбегать в своей избирательной кампании к негативным аргументам и готов, покаможет, держать слово.

Гэбриэл скептически поморщилась:

— Вот как? Президент настолько честен, что отказываетсяопубликовать сильнейший аргумент против своего оппонента лишь потому, чтоинформация может быть воспринята американским народом как негативная?

— Она негативна не для одного человека, а для страны.Затрагивает множество частных компаний, в которых работает немало честныхлюдей. Она очерняет сенат США и может плохо отразиться на настроениях в стране.Нечестные политики вредят всем остальным политикам. Американцы нуждаются вдоверии к собственным лидерам. А это расследование окажется очень некрасивым. Врезультате в тюрьму отправятся и сам сенатор, и многие очень видные деятелиаэрокосмической отрасли.

Логика Тенч выглядела непогрешимой, но Гэбриэл все-таки нехотела верить обвинениям.

— Какое же отношение вся эта история имеет ко мне?

— Очень просто, мисс Эш. Если мы обнародуем эти документы,ваш кандидат будет обвинен в незаконном финансировании своей избирательнойкампании, а следовательно, потеряет место в сенате. Более того, скорее всего онотправится в тюрьму. — Тенч сделала паузу. — Если...

Гэбриэл не могла не заметить, как по-змеиному блеснули глазастаршего советника.

— Если что?

Тенч не спешила с ответом, с удовольствием вдыхая дымсигареты.

— Если вы не решите помочь нам избежать всех этихнеприятностей.

В комнате повисло напряженное молчание. Тенч хриплооткашлялась.